Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 1. В соболином краю

Родился в деревне, бегал в школу, пришло время работать – пошел работать, служить в армию – пошел служить. Вот и вся биография. «Слов сорок получилось, не более», – с досадой подумал Петр. Он обвел глазами сидевших в комнате, взглянул на бронзовый бюст Ленина в углу. Ильич, как ему показалось, смотрел чуть строже обычного. Шурша спецовкой, Петр переступил с ноги на ногу, кашлянул в кулак, всем своим видом показывая: «Ну вот, глядите, такой уж есть».

Он не слыхал, как ему сказали: «Да ты сядь, Петро!», как говорили хорошие слова о нем поручители.

– Прокопич, это тебе не кузня, ишь, накоптил цигаркой, – без злобы сказал председатель кому-то в угол и, пошелестев бумагами, спросил: – Ну что ж, голосовать будем? Кто за?

Поднялись в грубых спецовках руки. «За» были все.

«Неужели все так просто? Вот я, Петр Громов, простой рабочий парень – кандидат партии». Продолжая стоять, Петр взглянул на бюст Ленина, на добродушное лицо председателя, и ему захотелось вдруг сказать уставшим после смены друзьям что-нибудь очень хорошее.

– Товарищи! – Это слово он произносил много раз, но теперь оно приобрело какой-то новый, больший смысл. – Товарищи, – повторил он, прислушиваясь к своему голосу, – какой день у меня сегодня!

Петр растерянно посмотрел по сторонам, подыскивая нужные слова. Остановился вдруг на темном лице кузнеца.

– Вот ты, Степаныч, помнишь, радовался, когда тебе в первый раз доверили тот большой молот… Или вот ты, Кирилл, – обернулся он к сидевшему рядом сварщику, – помнишь день: у тебя сын родился… Да нет, разве можно сравнить… В общем, доверие оправдаю…

Он сжал в кулаке кепку и, проклиная себя за то, что не смог передать большое, новое, распиравшее грудь чувство, смущенно сел…

Петр не знал, что в это время за дверью в коридоре, рассеянно проглядывая газету, сидел его воспитатель – Антон Ефремович Векшин. Многое передумал старый мастер, дожидаясь конца собрания. Вспомнил Петра Громова в первые дни прихода на завод: стеснительный, глаза не знал куда деть. «А ведь сразу заявку о себе дал», – улыбнулся мастер, вспоминая, как ловко ответил новичок забияке Женьке Романенко, пославшему его для потехи якорь к береговым плитам приварить.

Мастер тогда крякнул от удовольствия, но одобрительную улыбку спрятал: «На язык востер, посмотрим, в деле каков».

«Упорный, не хнычет», – довольно улыбался Антон Ефремович, украдкой наблюдая, как Петр по нескольку раз переделывал то, что опытным давалось сразу.

– Одну деталь целый день варишь, – подошел как-то Антон Ефремович к завозившемуся Петру. – А у нас, брат, план, да и в кармане у тебя, кроме махорочных крошек, ничего не будет…

Петр промолчал, а мастер вдруг сказал:

– Правильно делаешь, Петро! Деньги зарабатывать успеешь. Душу в профессии разглядеть прежде надо.

«И ведь разглядел», – улыбнулся Антон Ефремович своим воспоминаниям.

Припомнил он, как настойчиво Петр осваивал сложную сварку «на воде». Шестьдесят сварщиков в цехе, а как дело до воды доходило – работать некому. Только трое умели заделывать отверстия, из которых под давлением вода хлещет. «Может, ты попытаешься, Петро?» – «Ну что ж, попробую, раз надо».

Антон Ефремович сам ходил домой к Петру.

– Твой-то сейчас частенько задерживается на заводе. Ты уж не нападай на него, Лидушка, – говорил он жене Петра, – трудное дело осваивает человек.

Антон Ефремович умел ценить умельцев. Но Петра он полюбил не только за упорство и мастерство – с его приходом жизнь в бригаде поздоровела.

Есть на корабле углы, где сварщикам приходится работать, согнувшись в три погибели. Многие старались увильнуть от таких заданий: «Черта с два там заработаешь!». Доставались «углы» обычно третьеразрядникам.

– Разве справедливо мы делаем? – заговорил как-то Петр. – Новички там вовсе ничего не заработают… Меня пошлите.

В бригаде Петра ценили, и дело с «углами» быстро уладилось.

Припомнил Антон Ефремович, как перед праздником, спасая честь бригады, Петр несколько часов исправлял брак, допущенный приятелем.

«Хорошим человеком вырос, – вслух подытожил мастер свои воспоминания. – Не о своей шкуре в первую очередь думает. Настоящий рабочий человек».

За последний год, присматриваясь к Петру, Антон Ефремович все чаще уносился мыслями в прожитые годы. Вся жизнь отдана родному заводу, всю жизнь шел в ногу с партией, а вот вступить… Все ждал подходящего случая. «А вот Громов многое может сделать. У него вся жизнь впереди». В откровенном разговоре он поделился своими мыслями с Петром…

Поручиться за Петра захотели многие коммунисты, но Петр не знал, что еще задолго до собрания к секретарю пришел Антон Ефремович и пробыл у него более часа.

– Так вот я и говорю, – покашливая, прощался с секретарем мастер, – я ведь рекомендовать его по всем правилам не могу. Но лучше меня его никто не знает – мой ученик… На трудное дело звать его не надо – сам придет. Такие люди, я считаю, партии нужны…

Сейчас, ожидая конца собрания, мастер вспоминал подробности разговора с секретарем. «Примут, должны принять», – думал он и волновался так, как будто это ему, Антону Векшину, нет еще и тридцати и это его принимают в партию.

Уже два месяца, как тихая размеренная жизнь поселка Виноградовки вышла из привычного русла. О чем-то заговорщически шепчутся ребята, зачастили друг к другу встревоженные матери. Пожалуй, только один дед Зиновий Мигов сразу стал на сторону молодых. Сам поколесивший немало по свету, он, видно, хорошо понял нынешних выпускников школы. Раздобыв где-то большую географическую карту, он расстилал ее по вечерам на завалинке и, тыкая суковатой палкой, преподносил односельчанам уроки географии, рассказывая о новых стройках, о непочатых делах, которые ждут у нас смелых людей. Не скрывал и трудностей…