Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 1. В соболином краю

Полночь. От облака к облаку крадется луна. В открытое окно доносится свежесть лугов и аромат зрелых яблок. Прохладно. Дрожит над лесом яркая звезда. Тихо-тихо…В последний раз скрипнула чья-то калитка…Прежде чем закрыть глаза, еще раз взгляните на эту звезду. Из скольких окон ее видно! Всем она ласково мигает и желает добрых снов. Вспомним в эту минуту о человеке на границе. Он тоже видит звезду и улыбается ей. Но ему ночь не уготовила мягкой постели, и снов он не увидит.

Беспокойна ночь на границе. Что там за шорох? Под чьей ногой хрустнула ветка? Лисица…А кто спугнул ее?.. Нет, идет спокойно. На охоту идет. Что ж, можно и через границу. Лисице можно…А этот шорох?..

Засыпайте спокойно. В ваш дом никто не пройдет. Зоркие глаза и слух хороший у того парня на границе. Трудно ему? Если спросит мать или невеста, ответит: «Нет, не трудно, привык». Если товарищ спросит, ответит: «Трудно». Конечно, трудно солдату. Очень медленно катится звезда по небу, очень тревожно кричит ночная птица, враг хитер…Ужом норовит проползти в расщелинах. Или на осле переедет границу – попробуй разгадай следы. А то еще хитрее – заберется на бугорок, достанет из сумки резиновый шар, из баллона газ в него пустит.

Тревожная тишина.

Это Михаил Щепакин и Гали Давлетов. Не один раз нарушителей останавливал их оклик: «Стой! Руки вверх!». За доблестную службу друзья награждены значками «Отличный пограничник» и грамотами ЦК комсомола Туркмении.

Часто бывает: взгрустнет солдат, затоскует по дому. Тут только одно лекарство помогает – шутка да веселая песня. Большие мастера на это дело Алеша Тарасов и Гриша Поливаров. Как возьмут гитару, как зальются смехом – мертвого поднимут…

И – раз!.. Прямо, как с неба, свалится на нашу сторону. Тут надо как из-под земли вырасти: «Руки вверх!..»

Трудно служить на границе. Только пришел из наряда солдат, только коснулся подушки: «Тревога!». Щелкают затворы, лошади высекают искры на кремнистой дороге. Вихрем мчится застава на помощь дозорным.

А дозор уже идет по следу. И день, и два идет…Враг сторонится деревень, норовит в самые дебри забраться, петляет зайцем, а когда почувствует: «крышка», выхватывает пистолет или достает пачку денег…Жалкий вид у врага, когда его ведут на заставу…

Эти снимки сделаны в горах Копет-Дага. Н-ская застава, если глянуть на нее с самой границы, кажется орлиным гнездом, прилепившимся к скале. Это последнее жилье перед границей. Дальше – полосатый столб с гербом СССР и незримая линия, переступить которую никто не должен. Люди, о которых рассказывают снимки, живут на этой заставе.

Они приходят всегда в одних и тех же голубых конвертах. Надежда Федоровна зовет Ксюшу, соседскую девочку, и та читает – старательно, громко. Когда девочка уходит, Надежда Федоровна начинает читать сама. Медленно, по слогам.

Все в письме хорошо, но матери хочется угадать, в каком настроении писал сын, что волновало его в этот день. И угадывает. На это у матерей особое чувство.

Взрослый сын у Надежды Федоровны Жуковой. Уже семь лет лесорубом работает в Архангельской области. Своей семьей обзавелся. Но для матери он всегда останется Толей. Заботливый сын у Надежды Федоровны. Раз в месяц она идет на почту, получает перевод. Но более всего радуется мать вот этим голубым конвертам…

С детства из школьной географии нам знакомы картины пустыни: чешуйчатые барханы, цепочка верблюдов на горизонте, песок, песок…

И вот Кара-Кумы проплывают под самолетом. Сверху они похожи на рыжую шкуру верблюда, разложенную для просушки. Всматриваешься в нее сквозь сиреневую дымку: какие-то точки, черточки – то ли следы высохшей реки, то ли тропинка к заветным колодцам… Никаких признаков жизни…

На земле пустыня выглядит менее таинственной. Все-таки я волновался, ступив на обжигающий ноги песок. Волновался, как при встрече с человеком, о котором много слышал в детстве и с которым предстояло теперь познакомиться. Как примет? И друзьями ли мы расстанемся?

Всем, конечно, известны давние рассказы о том, что старые караванные тропы в пустыне усеяны белыми костями. Иные приметы у нынешней дороги, что ведет в сердце Кара-Кумов. Вдоль пыльной колеи, словно кожа полинявших крокодилов, лежат автомобильные покрышки. Кажется, целое стадо крокодилов спасалось от безводья и на каждом километре сбрасывало корявую одежду. Этот образ рассеивается, когда видишь на дороге самосвал. Страдалец шофер мучается у неизвестно чем проколотого колеса. Видно, много машин прошло по этой дороге, если у обочины образовалось резиновое кладбище.

Быстро проглатывая километры на своем «газике», добрым словом поминаем шоферов – тех, кто в первый раз оставил на этих барханах шинный узор. Рассказывают: ватники приходилось подкладывать под колеса, ногу бы подставил – только не уходили бы колеса в предательский песок, только бы дотянуть до воды.

Сейчас муки жажды нам не грозят. Пьем много, но еще чаще «пьет» «газик». Жара такая, что, кажется, вода закипает не от мотора, а от солнца, нагревшего металл до 80 градусов. То и дело мы сворачиваем в сторону, к воде. Она бежит в пятистах метрах от дороги. Это канал, «река сладкой воды», как успели его окрестить пастухи-туркмены. Со спокойствием восточного мудреца плывет он между барханов, и только уходящий вдаль катер с гружеными баржами показывает: где-то там, в песках, есть люди, строители; им нужны хлеб, бензин, цемент.

Цель нашей поездки – разыскать старого чабана Чары Овезова. Он вырос в пустыне и, по словам пастухов, «много-много помнит». Выбираем щель между барханами и сворачиваем с дороги. Теперь, если что-нибудь случится, помощь придет нескоро. Шофер тщательно проверяет мотор, наполняет водою запасной брезентовый мешок, и мы трогаемся.

Чары бродит со своим стадом где-то в этих местах. Но где? У кого спросишь в пустыне? Начало вечереть, а мы все еще трясемся по пустынным кочкам. Под колесами уже не песок, а прокаленная солнцем глина. С весны такие места, рассказывают, покрыты ковром из маков и тюльпанов. Теперь трудно было в это поверить. Кругом лежала пустая, изнемогающая от зноя земля.