Игорь Минутко - Искушение учителя. Версия жизни и смерти Николая Рериха

19 декабря 1925 года Рерих стал обладателем нового удостоверения личности, дающего право на оформление французских въездных виз.

23,декабря ему была вручена виза во французскую колонию Пандишери, а это, считайте, уже почти Индия.

24 декабря живописец и Горбун на скоростном «Голубом экспрессе» с Лионского вокзала — это был самый быстрый ночной поезд до Ривьеры — отправились в Марсель. Билеты на «Катари Мару» были уже приобретены.

28 декабря 1925 года — за бортом парохода уже растаял французский берег — в кают-компании встретились «совершенно случайно» все члены тайной советской делегации. Японцы, естественно, были тоже здесь, все восемь человек.

Есуко Мацуоко первым узнал Николая Константиновича и бросился к нему буквально с распростертыми объятиями, чуть не удушил живописца. «Маленький, — подумал тогда Рерих, — а такой сильный, из одних мускулов и жил». Весь вечер они проговорили на волнующие обоих вечные темы: буддизм, Шамбала, тайны Востока…

На следующий день начались переговоры. Они прошли, судя по конечным результатам, блестяще, прежде всего для советской стороны.

Во время стоянки в Порт-Саиде договоренность уже была достигнута — обе делегации, смешавшись с живописной толпой туристов, совершили совместную поездку к пирамидам, где было выпито несколько бутылок шампанского (один из тостов: «За вечную, нерушимую дружбу России и Японии!» Можно предположить возгласы: «Ура!», «Банзай!»), и всей группой сфотографировались. На этом экзотическом снимке Николай Константинович во втором ряду крайний справа, восседает на верблюде, а Есуко Мацуоко в первом ряду, в центре, сидит на стуле, он при галстуке, в шляпе-котелке.

…Нам бы сегодня в каких-нибудь «предварительных переговорах» таких дипломатов по проблеме Курильских островов. Здесь, пожалуй, надо сказать, что во время плавания на корабле «Катари Мару», помимо тайных переговоров с японцами в своей каюте, Рерих и его «научный секретарь» Шибаев обсуждали еще один, весьма важный вопрос: Владимир Анатольевич изложил живописцу цель его Трансгималайской экспедиции — когда она продолжится — как она ставится спецотделом при ОГПУ, притом те научные, художественные и прочие задачи, которые преследует Николай Константинович, ни в коем случае не отменяются.

— То есть у нашей экспедиции, учитель, — говорил Горбун, — как бы две цели: ваша, в которую мы включаем достижение Шамбалы, и… Назовем ее государственной целью Советской России. Не буду от вас скрывать, Николай Константинович, только в этом случае будет продолжено финансирование вашего предприятия.

И Владимир Анатольевич приступил к изложению цели спецотдела.

Рерих слушал, но больше отмалчивался, не давая ни отрицательного, ни положительно ответа.

Горбун нервничал…

7 января 1926 года, за сутки до прибытия «Катари Мару» в Коломбо, состоялся заключительный разговор на эту тему, безусловно, чрезвычайной важности.

Шибаев — в который раз! — пространно, убедительно говорил о задачах, которые должен решать Рерих во время продолжения Трансгималайской экспедиции — задачах, поставленных перед ним органами государственной безопасности Советского Союза.

— Итак, Николай Константинович, наша цель может быть решена двояко, в зависимости от того, как будут складываться обстоятельства…

— Понятно! — перебил Рерих. — Вы мне уже все растолковали. И вот я вам отвечаю: я готов к дальнейшему сотрудничеству, к достижению этой вашей цели. Но при выполнении одного моего условия.

— В чем оно заключается?

— Оно заключается в следующем…

…Этот диалог наших героев будет завершен через несколько страниц..

Восьмого января 1925 года в столице Цейлона Коломбо Рерих простился с господином Мацуоко и его коллегами. Японские друзья продолжили путь на родину, а Николай Константинович отправился на север Индии в княжество Сикким, где его с нетерпением ждали жена и сын. На этот раз его сопровождал «научный секретарь» Владимир Анатольевич, он же Горбун (для ОГПУ).

20 января в Пекине посол Советского Союза Лев Карахан и посол Японии Носадзава подписали конвенцию об основных принципах взаимоотношений. В ней нашли отражение все взаимные уступки, которые обсуждались на пароходе «Катари Мару».

1 марта 1925 года в Токио было открыто советское посольство. Пост первого секретаря полпредства СССР занял Георгий Александрович Астахов.

Лишь одно событие омрачает эту празднично-победную хронику.

Когда Николай Константинович с Шибаевым двадцать четвертого декабря 1924 года направлялись на Лионский вокзал, чтобы сесть в «Голубой экспресс» и на следующее утро быть в Марселе, их незримо сопровождали английские контрразведчики — вычислили-таки англичане неутомимого русско-американского путешественника. Они, естественно, наблюдали посадку Рериха и его горбатого спутника на судно «Катари Мару», отплывавшее в далекую Иокогаму. Сейчас ясно одно: английская контрразведка не разгадала замысла советской стороны (а может быть, не связывала Рериха с «русско-японским вопросом»). Во всяком случае, о предварительных переговорах на корабле она ничего не узнала. Живописец интересовал ее в связи с его Трансгималайской экспедицией и, скорее всего, именно поэтому был теперь «под колпаком»:' во всех портах, где делал стоянку пароход «Катари Мару», Николая Константиновича встречали британские агенты. Незримо.

И в заключение один любопытный Документ, свидетельствующий о том, что в операции по подготовке подписания советско-японской конвенции, в которой главная роль отводилась Рериху, инициатива принадлежала стратегам с Лубянки. В наркомате иностранных дел знали о ситуации лишь в общих чертах, и документ этот отражает постоянное соперничество, если не сказать — вражду советских дипломатов тех лет и спецслужб СССР.

1 марта 1925 года, то есть в день открытия советского посольства в Японии, была отправлена следующая депеша.

Товарищу Крестинскому

Уважаемый товарищ!

Пожалуйста, не упускайте того полубуддиста-полукоммуниста, о котором вы мне в свое время писали, прислав его «доклад», и который связан с товарищем Астаховым. У нас до сих пор не было такого серьезного мостика в эти столь важные центры. Ни в коем случае не надо потерять эту возможность. Как именно мы ее используем, это потребует серьезного обсуждения и подготовки. Кто именно за отъездом товарища Астахова из Берлина47 будет этим заниматься? Надо это поручить кому-нибудь понимающему Восток и интересующемуся восточными делами.

Г.В. Чичерин

Нарком иностранных дел СССР

I.III. 1925 г.

Москва

В марте 1925 года Николай Константинович Рерих появляется в Сиккиме. Встреча с женой и сыном. Более чем радушная встреча с подполковником Бейли, но Николай Константинович чувствует некоторую настороженность в своем английском друге.