Кэтрин Дюпре - Джон Голсуорси

Этот внушительный список, включающий в себя имена большинства литературных деятелей первого десятилетия века, свидетельствует о том, сколь высокое положение в обществе заняли Голсуорси и насколько основательно был забыт скандал, связанный с их добрачными отношениями.

Уезжая из Лондона в деревню от бурной светской жизни и напряженной работы над постановкой новой пьесы, Голсуорси всегда испытывал чувство огромного облегчения. «Как чудесно опять приехать к морю и заняться романом «Усадьба». Последнюю репетицию я уже просто не воспринимал», – писал он Гарнету из Литтлхэмптона.

Весной 1907 года они отправились в путешествие по Дорсету. «Нам здесь очень нравится. В четверг вдоль скал мы пешком прошли до Ситона, затем поехали в Бир. Ситон ужасен, но Бир – прелестный старомодный городок. Мы также побывали в Чартмуте, он нам очень понравился. Лайм не произвел на нас никакого впечатления – он слишком серый, а местные жители отвратительны. Мы соскучились по пышности Девона и в четверг отправимся туда». Но затем они передумали, так как через несколько дней Голсуорси писал из Литтлхэмптона: «Мы решили, что в это время года Девон еще мертв и ехать туда рано, поэтому остались здесь, хотя и без особого удовольствия. На северо-западе разыгралась настоящая буря, и на улице очень неуютно».

Их зимние поездки были не очень удачными, они никак не могли найти место, подходящее для слабого здоровья Ады. «Мне кажется, Вы единственный, кто понимает, что зима для меня – настоящее бедствие. Похоже, что все остальные думают, что я притворяюсь», – признавалась Ада Моттрэму в январе.

В Лондоне они вернулись к своим интересам: Джона, с его всепоглощающей заботой о судьбах людей, неизменно волновали тогдашние общественные движения, ратующие за реформы. Они с Адой всегда принимали близко к сердцу выступления суфражисток, хотя в оставленном ею описании одной из встреч суфражисток отчетливо прослеживаются критические нотки: «В пятницу вечером мы были на встрече суфражисток... Некой истеричной мисс Кристабел Пэнкхерст не мешало бы заткнуть рот, чтобы она не вносила сумятицу. В очень доброжелательной аудитории она взывала к мужчинам о помощи, а затем заявила: «Если мужчины не будут за нас бороться, мы сделаем это сами»», – писала Ада Моттрэму в марте 1907 года. В один из летних вечеров они были «на представлении фабианского общества [63]. Особого впечатления на меня все это не произвело. Я бы предпочла, чтобы члены общества работали, а не играли на сцене. Но мы посмотрели, как танцует Моррис, и послушали, как поет Сомерсет, и это скрасило вечер». Многие их знакомые также участвовали в разного рода движениях. «Целых три дня мы с мисс Мэй Синклер [64]простояли на Хай-Сент-стейшн с урнами для сбора денег, – пишет Вайолет Хант. – Мы попросили всех наших друзей, издателей и читателей прийти и поддержать нас, выставленных на осмеяние, и все они откликнулись на нашу просьбу. Мистер Джон Голсуорси галантно прохаживался вокруг и бесконечно бросал в урны деньги. То же самое делали мистер Л. Хаусмен и мистер Ф. М. Ф. (Форд Медокс Форд. – К. Д.)».

В 1906 году Голсуорси удивительно быстро закончил новое произведение. У него появилось необычное для него, почти опасное чувство самоуверенности. Начав писать заново «Усадьбу», он работал с поразительной легкостью, закончил ее к ноябрю и быстро отправил рукопись Эдварду Гарнету, который не замедлил провозгласить, что это шедевр: «Это великолепно! Примите мои поздравления. В художественном отношении «Усадьба» – огромный шаг вперед. По-моему, это произошло в основном из-за того, что автор относится к своим героям с большим сочувствием, справедливее, чем к героям «Собственника». И Ваш стиль просто блестящий! На многих страницах Вы превзошли самого себя. Особенно мне нравится романтическая направленность многих глав книги. Вашему взгляду на жизнь присуща поэзия, которая веет со страниц романа, как свежий ветер в открытое окно.

...В целом, мой дорогой друг, ни одно из Ваших произведений не было для меня таким убедительным. Вы избавились от назидательного тона и достигли совершенства в изображении жизни такой, какая она есть. Меня восхищает Ваш язык.

Еще раз тысяча поздравлений. Этой книге суждена долгая жизнь».

Критических замечаний было очень мало, и, избежав мучительных месяцев переработки, которые Голсуорси пришлось пережить с предыдущим романом, он отправил рукопись «Усадьбы» прямо издателю. Она вышла в свет 2 марта 1907 года в издательстве «Хайнеман», в том же месяце были напечатаны еще два тиража и еще один – в апреле.

В целом роман был принят очень хорошо, однако в письмах друзей было высказано больше критических замечаний и меньше энтузиазма, чем в отзыве Гарнета. Герберту Уэллсу роман не понравился: «Мне кажется, что в драматургии Вы сильнее, чем в прозе. Там Вы, ничего не приукрашивая и не опуская, проникаете в самую суть вещей. Кроме того, здесь Вы сузили свой кругозор. Вы смотрите на вещи с точки зрения очень небольшого круга людей. К тому же мне недостает Вашей иронии...» А У. В. Льюкас, хотя книга ему понравилась, считает ее «не такой замечательной», как «Собственник»: «Но общая атмосфера в ней чище, и я не сомневаюсь, что она будет лучше раскупаться». Очень характерно письмо от Арнольда Беннетта: «Вы один из самых жестоких писателей, которые когда-либо писали по-английски. Я не отступлю от своего мнения даже под угрозой смерти. Не знаю, что заставило меня перечитать роман второй раз, наверное, желание заглянуть в Ваше будущее... Ваша книга вызывает у меня неописуемый восторг, и это меня ужасно «интригует»... Но у меня есть серьезные возражения относительно Вашего отношения к главным героям».

У самого Голсуорси тоже были сомнения по поводу новой книги. «Гарнет утверждает, что это лучшее мое произведение. Не знаю, можно ли ему верить. Хотелось бы, но не могу». Несмотря на шумный прием этой книги и будущие успехи, возможно, уже тогда Голсуорси сомневался, не достиг ли он вершины своего творчества и сумеет ли он когда-нибудь создать нечто такое, что действительно будет шагом вперед.

Что бы там ни думал Гарнет, «Усадьба», несомненно, была слабее предыдущей книги Голсуорси. Главным в «Собственнике» было то, что он нес в себе, как это бывает с великими книгами, новый мир, занявший свое место среди других «литературных миров», – мир Форсайтов. Голсуорси создал оригинальную картину, может быть, не столь проникновенную и менее трогательную, чем у Гарди или у сестер Бронте, более созвучную произведениям Джейн Остин или Троллопа [65], причем у него та же социальная прослойка рассматривается под определенным ракурсом – писателя, тяготеющего к сатире. В «Собственнике» угол зрения был избран правильно, он не был чрезмерно острым, чтобы не насторожить читателя, и не настолько расплывчатым, как это произошло в последних романах о Форсайтах, что сделало их спокойно-повествовательными.