Михаил Алексеев - Грозное лето (Солдаты - 1)

Острая боль, вызванная гибелью товарища, смешалась в груди разведчиков с другим большим чувством. Всем им хотелось бежать вперед, вслед за лавиной наших войск, прорвавшихся через оборону врага. В прорыв, по-видимому, были введены огромные массы свежих войск. Теперь разведчики могли оставить курган: он уже не угрожал наступающим.

Разведчики сбежали вниз, к дороге, по которой двигались части. И вдруг заметили батарею старшего лейтенанта Гунько. Запыленный, смуглый, с ликующим блеском в желтоватых глазах, офицер подбежал к разведчикам.

-- Вот видите, -- показал он на новые пушки, прицепленные к машинам. -Жива моя батарея! А вы говорили!..

-- Да никто вам ничего не говорил, -- возразил Забаров, пожимая руку офицера. -- Конечно, жива. Скажи, пожалуйста, откуда такая масса наших войск? После таких боев у Донца -- и вдруг!..

Гунько удивился:

-- Разве вы еще не знаете? Целый фронт, оказывается, в тылу в запасе стоял. Понимаешь?

-- Фронт?

-- Степной фронт!.. О котором немцы и не подозревали. Был заранее сформирован. Вот его и ввели сейчас в наступление.

На сдвинутом запыленном лафете, свесив ноги, сидел тот маленький пехотинец, которого в первый день немецкого наступления остановил у Донца Гунько и который после 5 июля уже не мог расстаться с артиллеристами. С разрешения командования Гунько оставил его в своей батарее. Чумазая физиономия бывшего пехотинца сияла великолепнейшей, довольной улыбкой.

-- Оттопал, значит? -- узнал его Сенька Ванин.

-- Оттопал. За меня старший лейтенант перед самим генералом хлопотал! -- похвастался бывший пехотинец.

-- Еще бы. Такой богатырь!.. -- хитро сощуренные глаза разведчика прощупывали маленькую фигуру солдата.

-- А ты кто такой? -- поняв насмешку, сердито спросил новоиспеченный артиллерист.

-- Я-то? -- проговорил Сенька нарочно по-вятски. -- Я самый главный начальник. Главнее меня нет... Вот разве только ты, потому как все же едешь, а мне приходится ножками топать. Закурить у тебя нет?

-- Есть, закуривай... -- сказал боец, подавая Сеньке скуповатую щепоть. -- А что командир-то ваш такой мрачный? -- осведомился он, показывая на Забарова.

-- Разведчик у нас один погиб сегодня. Хороший такой парняга, -закуривая, тихо сообщил Ванин.

Мальцева хоронили в полдень. Кузьмин сколотил из досок, для какой-то надобности лежавших у него на дне повозки, гроб. Алешу положили в него в маскхалате. Забаров поднял гроб на плечо и понес к кургану. За ним, опустив головы, молчаливой и угрюмой чередой шли разведчики, вся небольшая рота. Так на Руси хоронят маленьких детей: впереди, с гробом, идет отец, а за ним тихо плетется опечаленная семья...

Гроб поставили у края свежей могилы, выкопанной Акимом и Пинчуком. Шахаев рывком стянул с головы пилотку. Солнечный луч запылал в его тронутых серебристой сединой волосах. Парторг долго не мог ничего сказать, сдавленный волнением. Притихшие разведчики ждали.

-- Прощай, Алеша, -- просто начал он, склонив над гробом свою большую круглую голову.-- Прощай, наш маленький садовник!.. Мы никогда не забудем тебя. Закончим войну, вырастим огромный сад... и поставим в нем тебе большой памятник. И будешь ты вечно живой, наш боевой друг!.. Прощай, Алеша. Когда вернусь домой, в свою Бурят-Монголию, пройду по всем аймакам и расскажу о тебе... какой ты был герой!

Под троекратный треск салюта гроб опустили в могилу. По русскому обычаю бросили на него по горсти земли. Потом быстро заработали лопатами. Вырос небольшой свежий холмик. Разведчики еще долго не уходили с кургана. Они стояли без пилоток, всматриваясь в даль, туда, на запад, куда устремлялись наши войска. Над всем этим потоком, чуть опережая его, уходили на запад, очищая небо, обрывки растрепанных и угрюмых туч.

Разведчики сошли вниз, еще раз оглянулись на древнего великана.

-- Храни, родимый!.. -- вырвалось у Акима.

Он задумался. Прошумят над курганом годы. Овеянный ветрами, обожженный горячим степным солнцем, еще больше поседеет свидетель великих событий; но останется, должен остаться, на его вершине маленький холмик, который -пройдет десяток лет -- покроется струящимся светлым ковылем и будет светить, как маяк кораблю, случайным путникам...

Аким надел пилотку, быстро пошел на запад, догоняя товарищей.

В один из жарких августовских дней перед самым Харьковом, где дивизия только что сломила сопротивление врага и продвигалась вперед, повозку Пинчука, на которой ехал и Сенька Ванин, догнала редакционная полуторка. Из кабины высунулся Лавра, тот самый Лавра, что когда-то рассказывал Гуревичу и Пинчуку о гибели военкора Пчелинцева.

-- Разведчики! -- крикнул он, улыбаясь большим ртом и чуть сдерживая машину. -- Возьмите газету. Тут про вас стихи сочиненные!..

Ванин на лету подхватил небольшой листок. Свернул с дороги. Рядом с ним, свесив ноги в кювет, уселись другие разведчики. Только Сенька начал было разворачивать газету, как Лачуга гаркнул:

-- Воздух! -- и первый подался от своей повозки, мелькая в подсолнухах белым колпаком.

Пинчук, Сенька и Кузьмич прыгнули в кювет. Но немецкие самолеты пролетели мимо, очевидно направляясь к Белгороду.

-- Ну, читай, Семен! -- попросил Пинчук, когда тревога миновала.

-- Нет, пусть Аким прочтет, -- сказал Сенька. -- У него лучше получится, -- и передал газету Ерофеенко.

Среди газетных заметок Аким нашел стихотворение под названием "Курган". Он прочел его вслух. Это были немудреные, но искренние стихи.

-- Тю... черт! Как складно! -- восхищался Ванин. -- Это как у тебя, Аким, в дневнике... Прочитай-ка еще раз то место, где про Россию сказано.

Аким прочел с волнением в голосе:

Бойцы, ребята лихие!

Звала их святая месть.

Как будто сама Россия -

Вот этот курган и есть!

-- Здорово ведь! "Сама Россия"! Как правильно сказано!..-- но Ванин вдруг замолчал, встретившись с печальным и задумчивым взглядом Акима.

-- Эй, разведчики! Вы что тут сидите?

Солдаты подняли головы и только сейчас увидели подъехавшего на машине адъютанта командира дивизии. Молодой стройный офицер смотрел на них строго, явно подражая генералу.

-- Э, да вы что-то носы повесили, -- вдруг заметил он. -- Не похоже это на разведчиков. Много потеряли? -- спросил он почему-то Акима.

-- Одного, товарищ лейтенант, -- голос Ерофеенко дрогнул.

Адъютант помолчал.

-- А где ваш Забаров? -- спросил он наконец.

-- У майора Васильева. Должен скоро вернуться... Да вот, кажется, старшина уже и едет, -- ответил Аким, увидев соскочившего с машины Забарова.

На ходу Федор крикнул Пинчуку:

-- Петр Тарасович, как с обедом?

-- Везем, товарищ старшина.

-- Давайте побыстрее. А то не догоните!.. Простите, товарищ лейтенант, -- заметил Забаров адъютанта.

-- Ничего... Здравствуйте, товарищ Забаров. И приготовьтесь расстаться со своими старшинскими погонами. Можете поздравить Забарова, ребята. Командующий фронтом присвоил ему звание младшего лейтенанта. Генерал Сизов тоже шлет свои поздравления.