Наталья Воронцова-Юрьева - Отелло. Уклонение луны. Версия Шекспира

Мы знаем, чем закончилась эта странная "трезвость" - пьяным дебошем Кассио, в результате которого он нанес колюще-режущим предметом серьезные раны человеку, который всего лишь пытался его образумить и который всего лишь сказал ему правду - что Кассио пьян.

Ни один алкоголик в мире не потерпит этой правды. Сказать алкоголику, что он пьян, значит нанести ему ужасное оскорбление! За которое алкоголик вполне способен убить вас.

Монтано.Постойте, добрый лейтенант! Прошу вас, синьор, не давайте рукам воли.

Кассио.Пустите меня, синьор. Или я вам дам по башке!

Монтано.Тише, тише, вы пьяны!

Кассио.Пьян!

И Кассио набрасывается на Монтано с оружием. Что ж. Нынешние милицейские сводки ничем не отличаются от средневековых: все те же драки с убийством тех, кто оказался рядом.

Неудивительно, что Кассио, протрезвев, был в шоке - алкоголь в очередной раз привел его к серьезным потерям, в очередной раз разрушил все его планы, в очередной раз лишил его карьеры и привел к потере лица, т.е. снова и снова подмочил его репутацию, так что теперь только чудо может его спасти.

Недаром он так переживает за свою репутацию: "Доброе имя, доброе имя, доброе имя! О, я потерял мое доброе имя!"

И действительно, поведение Кассио было отвратительно. "Как! В городе, находящемся на военном положении, еще не усмиренном, где сердца людей переполнены страхом, заводить частные домашние ссоры ночью, находясь в карауле и охраняя порядок? Это чудовищно!.."

Так говорит Отелло, и он полностью прав.

*

Так что, возвращаясь к вопросу, как могло получиться, что Кассио - будучи явно из клана банкиров, пусть даже будучи там и мелкой сошкой - оказался простым офицером у Отелло, можно без труда предположить, что из-за такой вот подобной истории и оказался.

Помните фразу Кассио?

"Эта слабость - мое несчастье, и я не решусь испытать ее еще раз".

Благими намерениями алкоголиков путь в ад не только вымощен, но заасфальтирован не по одному разу .

*

Что же дальше? А дальше наступило алкогольное раскаянье с непременным для всякого алкоголика самобичеванием и самоуничижением, бессмысленными правильными словами и страстным обвинением алкоголя в собственном алкоголизме:

"Я скорее сам буду настаивать, чтобы он (Отелло. - Прим. НВЮ) презирал меня, чем стану обманывать такого хорошего начальника, навязывая ему такого ничтожного, такого ненадежного пьяницу-офицера. Напиться и болтать, как попугай! Ссориться из-за пустяков, заноситься, ругаться и рассуждать о вздоре со своей же собственной тенью! О ты, незримый дух вина, если у тебя нет еще имени, по которому могли бы узнать тебя, пусть назовут тебя дьяволом!"

*

Еще один признак алкоголизма у Кассио: у него провалы в памяти. После пьянки он мало что помнит, или помнит плохо, или не помнит вообще:

Яго.Что это за человек, которого вы преследовали с обнаженным мечом в руке? Что он вам сделал?

Кассио.Я не знаю.

Яго.Как не знаете?

Кассио.Я помню множество вещей, но ничего не помню отчетливо. Помню, что была ссора, но не помню причины. О боже, и зачем эти люди вкладывают себе в рот врага, который похищает у них мозг? И подумать только, что мы с радостью, с наслаждением, ликуя и рукоплеща, превращаем себя в зверей!

*

И еще одна отвратительная алкогольная черта: сначала нагадить, а потом сделать все, чтобы его простили, чтобы вернули или чтобы не отняли то, что алкоголик сам же и пропил. И ради этого алкоголик готов пойти на любые унижения.

Именно по такой схеме и действует Кассио.

Вот он весь в ужасе и в раскаянье уверяет, что даже сам готов настаивать на презрении к себе и что не будет навязывать Отелло такого "ничтожного, такого ненадежного пьяницу-офицера". И это было бы только справедливо - от пьющего алкоголика нельзя ждать добра. От пьющего алкоголика надо избавляться сразу же, потому что пьющий алкоголик ненадежен и обязательно подведет.

Однако верить алкоголику нельзя. Все эти красивые слова о "ничтожном пьянице" и о благородной готовности принять справедливую расплату за свой порок - это всего лишь пустые слова перепуганного алкоголика, трясущегося в ожидании очередных житейских потерь и падений.

Ну и как же после таких красивых слов Кассио ведет себя на деле?

А на деле он с жадной готовностью и буквально мертвой хваткой вцепляется в совет Яго обратиться к Дездемоне и, воспользовавшись ее добротой, выклянчить себе прощение у Отелло: "Рано утром я буду молить добродетельную Дездемону заступиться за меня. Я отчаюсь в моем счастии, если оно мне тут изменит".

И действительно - уже утром он как штык стоит у дома Отелло, где и происходит его встреча с Простофилей. Кассио делает все, чтобы встретиться с Дездемоной, а встретившись угодничает и льстит ей, всем своим разнесчастным видом пытаясь вызвать в ней чувство жалости к себе.

Он делает все, чтобы снова получить то, чего недостоин, что потерял из-за собственного пьянства.

Как же все-таки получилось, что Отелло назначил своим заместителем Кассио в обход Яго? Как получилось, что эту должность занял штатский человек, не нюхавший пороху? И это на фоне сложной политической обстановки, когда успех боевых действий как никогда зависит от личного опыта и военных талантов руководителей...

Мало того!

Личные качества Кассио также вызывают большие сомнения. Кассио алкоголик, т.е. человек, не способный нести ответственность даже за себя. Пусть Отелло и не знал о его пагубном пристрастии, это на определенное время можно скрыть. Но как можно было скрыть тот факт, из-за которого Кассио был вынужден сменить поле деятельности? Из банковского дела - дела прибыльного и без всякого риска для жизни - добровольно не уходят. Одни только слухи должны были насторожить Отелло. Но... не насторожили.

Еще один штрих. О Кассио, о его хотя бы предполагаемых достойных личных качествах - вернее, о поступках, в которых проявлялись бы эти предполагаемые достойные личные качества - в пьесе не сказано ничего!

Об Отелло, к примеру, такие сведения есть. Его давний боевой товарищ Монтано так говорит о нем: "Я служил под его начальством; этот человек умеет начальствовать, как совершенный воин".

Не хуже и характеристика поступков самого Монтано, высказанная Отелло: "Строгость и смирение вашей юности заметил свет, и имя ваше прославилось среди мудрейших людей".

Тот же Яго не раз проявлял в бою личную храбрость и верность: "А я, кто на глазах мавра показал себя и на Родосе, и на Кипре, и в других землях, христианских и языческих..."

О Кассио же - ни слова.

Ни одного поступка, за который его можно было бы уважать!