Александр Немировский - Гражданская война Валентина Катаева

Правда, обнаружить это «нечто» не так уж просто

II

Что мы знаем и чего не знаем о жизни и делах Катаева с 17-го по 20-й год? Стандартная его биография (составленная по сведениям, которые многократно представлял советским властям сам Катаев) гласит: родился и жил в Одессе, в первую мировую ушел оттуда на фронт в 18 лет добровольцем-вольноопределяющимся, был артиллеристом, летом 1917 года ранен в «керенском» наступлении на румынском фронте, на излечение помещен в лазарет в Одессе, где и находился на момент Октябрьской революции; по излечении и выходе из лазарета демобилизовался, жил в Одессе; весной 1919, после первого захвата Одессы большевиками, активно поддержал Советскую власть, пошел в красную прессу и агитацию (служил в Бюро украинской печати); летом 1919 был призван в Красную Армию, исполнял там обязанности командира батареи под Лозовой, затем был отозван из армии и назначен заведующим окнами сатиры в одесском РОСТА: писал тексты для агит-плакатов, частушки, лозунги, листовки. В 1921 был послан для налаживания аналогичной работы в Харьков.

Не придерешься. Выходец из буржуазно-поповской среды (внук генерала и священника, сын преподавателя епархиального училища; получил с военным чином и наградами личное дворянство, по наследству не передающееся), сразу сделавший выбор в пользу народно-революционной власти и оставшийся ей верным до гробовой доски.

Правда, со службой в Красной армии есть какие-то странности. Катаев писал о ней в автобиографиях и ранней прозе. В «Записках о гражданской войне» (опубликовано в 1924) он писал: «Наступление Деникина продолжалось. Нужно было торопиться. С фронта требовали подкреплений... Я решил отправиться на фронт с первым эшелоном… Наши эшелоны вышли в северо-восточном направлении по Новой Бахмачской дороге… Батареи пробыли в городе Александровске три дня… Я видел Ворошилова, командира армии, который на вокзале провожал красноармейцев. В полночь нашу батарею погрузили в эшелон.Часов в одиннадцать утра, в обед, эшелон пришел на станцию Лозовую» - тут и состоялся бой, проигранный красными. «Через десять минут станция была почти очищена. Наполовину разгруженные составы уходили по трем направлениям: на Екатеринослав, на Полтаву и на Харьков». Все, конец «Запискам».

В «Порогах» (1930) сказано примерно то же самое: «Наша батарея получила приказ выгрузиться в Александровске для окончательного укомплектования пушками и лошадьми. Мы расквартировались на окраине города… Член Реввоенсовета армии, луганский слесарь Клим Ворошилов, держал речь перед бойцами… Мы сели в вагоны. Поезд тронулся… Поезд шибко летел в надвигавшуюся с востока темноту» (то есть на Лозовую, навстречу наступающим деникинцам – Силам Тьмы).

В очерке «Короленко» (1922) сказано: «Я встретился с Короленко в июне 1919 года в Полтаве. Это было как раз в самый разгар гражданской войны. Деникинская армия только что перешла в серьезное наступление и на всем фронте теснила наши части от станции Лозовой по трем направлениям: на Харьков, на Екатеринослав и на Полтаву… Полтаве суждено было стать важнейшей тыловой базой… Несмотря на героическую и самоотверженную работу ответственных товарищей, наше положение было ужасным. Ежедневно в тылу вспыхивали кулацкие восстания. Дезертиры - сотнями и тысячами, обнажая фронт, уходили в леса и глухие села. Рос бандитизм. Контрреволюционное подполье развило бешеную работу, и собрания деникинской контрразведки происходили чуть ли не в центре города (в монастыре). В эту жестокую, суровую и бурную пору судьба и забросила меня, больного и контуженного, в Полтаву». Тут он и встретился с Короленко. «Потом мне пришлось быть у Короленко несколько раз. И особенно запомнилась мне наша последняя с ним встреча. Это было накануне моего отъезда из Полтавы в Одессу».

Все одно к одному. От Лозовой теснили на Полтаву, и вот Катаев в Полтаве. В биографиях сказано – «отозван из армии» в Одессу, и в очерке «Короленко» говорится, что из Полтавы уехал в Одессу. И Ворошилов действительно тогда командовал красными войсками 14 армии под Лозовой. В «Записках» Катаев говорит, что «решил отправиться на фронт с первым эшелоном» – то есть между прочим дает понять, что в РККА оказался даже не по мобилизации, а добровольцем: мобилизованные не решают сами, когда им отправляться на фронт. Возникает, однако, несколько вопросов:

В текстах 1924 и 1930 года Катаев описывает свое участие в неудачном бою под Лозовой, откуда красные частью отступили на Полтаву. Но в «Короленко» (в 1922) о появлении Катаева в Полтаве сказано без малейшей связи со службой у красных: «Судьба забросила меня, больного и контуженного, в Полтаву» - и все, а та же история о неудаче красных под Лозовой и их отступлении оттуда к Полтаве (даже сама фраза об этом отступлении в трех направлениях одинакова в «Короленко» и «Записках»), в «Короленко» еще подана как часть общего исторического фона, без всякой связи с катаевской судьбой!

Похоже на то, что в 1922 году Катаеву еще не пришло в голову связывать свое появление к востоку от Днепра со службой у красных, и красные и бой под Лозовой были у него тогда сами по себе, а приезд Катаева в Полтаву – сам по себе; и красная неудача под Лозовой была лишь одним из обстоятельств общего фона, на котором Катаев попал в Полтаву, а не приводила туда Катаева лично. А к 1924 году Катаев эти сюжеты срастил, сделав себя задним числом одним из героев драпа из-под Лозовой.

Пойдем далее. Согласно дневникам Буниных, опубликованных только в 70-х, к 6 сентября 19-го года (уже при белых, освободивших Одессу 23 августа; здесь и ниже все даты даны по новому стилю) Катаев находился в Одессе и виделся с ними в этот день. Встреча описана Верой Буниной так: «Вчера был Валя Катаев. Читал стихи. Он сделал успехи. Но все же самомнение его во много раз больше его стихов… Ян долго говорил с ним и говорил хорошо, браня и наставляя, советовал переменить жизнь, стать выше в нравственном отношении, но мне все казалось, что до сердца Вали его слова не доходили… Ян говорил ему: «Вы – злы, завистливы, честолюбивы». Советовал ему переменить город, общество, заняться самообразованием. Валя не обижался, но не чувствовалось, что он всем этим проникается … Ян ему говорил: «Ведь если я с вами говорю после всего, что вы натворили, то, значит, у меня пересиливает к вам чувство хорошее, ведь с Карменом я теперь не кланяюсь и не буду кланяться. Раз вы поэт, вы должны быть еще более строги к себе». Упрекал его Ян и за словесность в стихах: «Вы все такие словесники, что просто ужас». Валя ругал Волошина. Он почему-то не переносит его. Ян защищал…»

Замечательный разговор. С одной из сторон ведет его Бунин, исступленный враг большевиков, за пять месяцев до того кричавший в лицо красным солдатам из особого отдела, явившимся на его порог: «Первому же вошедшему я собственными зубами перегрызу горло, и пусть меня потом убивают!» О том, за что он осуждал Катаева, в дневнике есть только одно: Катаев на собрании писателей выступал в поддержку Соввласти («Катаев… Олеша, Багрицкий и прочие держали себя последними подлецами, кричали, что они готовы умереть за советскую платформу», запись от 12 апреля) и пошел служить в совпечать (запись от 25 апреля).