Игорь Ефимов - Дуэль с царем

На первый взгляд кажется естественным, что человек накануне дуэли хочет привести в порядок свои запутанные финансовые дела. Но ведь, по сути, он предлагает императорскому министру помочь ему в афере, цель которой — нарушить волю отца. Да еще сделать это за спиной императора, поставившего министра на сей высокий пост. Да еще предупреждает, что не примет императорский подарок, если тот вздумает оказать “царскую милость”. Пушкин не мог надеяться, что его просьба будет исполнена. (Канкрин ответил холодным отказом. Письма, с. 167.) Пушкин знал, что, даже если письмо не будет прочитано почтовой цензурой, министр обязан будет доложить о нем царю. На что же он рассчитывал ? Какова была цель, каков смысл этого послания ?

6. После долгих и мучительных переговоров, в которые были вовлечены Жуковский, секундант Соллогуб, секундант Дантеса д ' Аршиак, после ошеломительного сообщения о том, что Дантес хочет жениться на сестре Н. Н., Екатерине Гончаровой, жившей в доме Пушкина, и что она была главным предметом его страсти и адресатом многих писем, Пушкин неохотно соглашается взять назад свой вызов и дать письменное заверение в том, что он не имеет “никакого основания приписывать его [Дантеса ] решение [жениться на Екатерине Гончаровой ] соображениям, недостойным благородного человека”. Письма, с. 161.

Эта записка была написана 17 ноября, а 21- го Пушкин пишет письмо Бенкендорфу, которое объяснить еще труднее, чем письмо к министру Канкрину.

В течение предшествовавших переговоров о дуэли Пушкин больше всего опасался, что дело станет известно властям и они вмешаются. Зачем же теперь, когда дело улажено, ставить власти в известность обо всем случившемся ?

Смысл письма к Бенкендорфу — обвинение Геккерена в рассылке анонимных писем. Но если ты считаешь, что письма задевают твою честь, если ты уверен, что знаешь обидчика, почему не послать вызов или оскорбительное письмо прямо ему ? Почему в этот момент Пушкин не сделал то, что он сделал два месяца спустя, то есть не послал Геккерену то письмо, которое уже было написано еще в ноябре 1836- го и сохранилось в клочках и обрывках ? Зачем вмешивать власти в твои личные дела ? Не потому ли, что ты видишь в анонимном письме оскорбление не столько себе, сколько особе императора ? И считаешь, что в данной ситуации меры должно принимать правительство, а не частное лицо ?

Если ты сообщаешь властям о преступном деянии, ты должен ожидать, что у тебя потребуют доказательств. Пушкин пишет в конце письма : “Будучи единственным судьей и хранителем моей чести и чести моей жены и не требуя вследствие этого ни правосудия, ни мщения, я не хочу представлять кому бы то ни было доказательства того, что утверждаю”. Письма, с. 166—167.

То есть получается так : я, Пушкин, перед лицом правительства и общества обвиняю уважаемого человека, представителя другой державы, в позорной гнусности, а доказательств представлять не намерен. Но какой разумный человек мог ожидать, что подобная позиция будет принята адресатом письма, то есть правительством императора Николая ?

7. Письмо Бенкендорфу было отправлено 21 ноября, а 23 ноября император дал Пушкину аудиенцию. Письма, примечания, с. 337.

Мы не знаем, что было сказано во время этой встречи. Только со слов Вяземского стало известно, что Пушкин якобы обещал императору не предпринимать ничего в этом деле, “не предуведомив его заранее”. Стелла Абрамович. Предыстория последней дуэли Пушкина. СПб., 1994, с. 139. Далее — Абрамович.

Не предуведомив о ч e м ? О том, что он собирается послать кому - то вызов ? То есть совершить поступок, по закону караемый повешеньем ? Но вопрос состоит не в этом. Вопрос в том, почему Пушкин не рассказал никому из близких о содержании этого разговора ? Только из камер - фурьерского журнала мы узна╦м, что в понедельник, 23 ноября, в 3 часа дня, “его величество принимал генерал - адъютанта графа Бенкендорфа и камер - юнкера Пушкина”. Вересаев, с. 328.

Пушкин, не скрывавший от друзей своих чувств и переживаний, — о ч e м должен был молчать в этот раз ?

8. Так или иначе, после встречи с императором наступает некое затишье. Есть множество свидетельств, что Пушкин в течение последующих двух месяцев выглядел примирившимся с происшедшим. Дантеса он не переносит, но вынужден встречаться с ним и его молодой женой у общих друзей, в свете, и ведет себя при этом в рамках приличий. В письме отцу, сообщая о помолвке Екатерины Николаевны с Дантесом, пишет : “Это очень красивый и славный малый, весьма в моде, богатый и на четыре года моложе своей нареченной. Шитье приданого сильно занимает и забавляет мою жену, но приводит меня в бешенство. Ибо мой дом имеет вид модной и бельевой лавки”. Письма, с. 175.

Что же взорвало это перемирие ? Какое событие послужило толчком к отправке рокового письма Геккерену 25 января 1837 года ?

9. Вчитаемся в это письмо.

Прежде всего заметим, что обвинение в отправке пасквильного диплома в нем отсутствует. Почему ? Пушкин убедился, что в этом Геккерен не виноват ? Но тогда откуда такое обострение ненависти ?

Далее следуют обвинения в попытках сводничества — “вы подстерегали мою жену по всем углам, чтобы говорить ей о любви вашего незаконорожденного или так называемого сына”. Письма, с. 183.

Но эти обвинения могли относиться только ко времени до 4 ноября. Они существовали и раньше и не помешали примирению. Ни в чем новом в этом плане Геккерен не мог провиниться. Дантес с молодой женой жил в его доме, он осыпал их подарками — нелепо было бы подумать, что он продолжает где - то подстерегать Наталью Николаевну и подбивает ее завести любовную интригу с мужем ее сестры.

Нелепости на этом не кончаются. “Я не могу терпеть, чтобы моя семья имела какие - то сношения с вашей...” — пишет Пушкин. Но ведь и нет никаких сношений. Не запретишь же семейству Геккерена - Дантеса появляться в свете или у общих друзей, где все их любят и радостно принимают.

“Только на этом условии согласился я не давать хода этому грязному делу и не обесчестить вас в глазах дворов нашего и вашего...” Как же “согласился не давать хода”? Дал ход, да еще какой — сообщил правительству сведения, которые могли привести к высылке Геккерена из страны.

“Я не желаю, чтобы моя жена выслушивала впредь ваши отеческие увещания”. Так с чем же приставал Геккерен к Наталье Николаевне ? Уговаривал изменить мужу или читал моральные наставления ?

Далее идут требования, чтобы Геккерен вмешался и запретил своему “сыну” разговаривать с Натальей Николаевной и “отпускать казарменные каламбуры”. Это уже просто ни с чем не сообразно. Как можно требовать от приемного отца, чтобы он что - то запретил взрослому сыну, офицеру, главе семейства ? Вот уж чего можно было бы потребовать лично от Дантеса.