Юрий Воробьевский - Неизвестный Булгаков. На свидании с сатаной

Между прочим, знаменитый психиатр И. А. Сикорский написал однажды такие строки: «Снять таинственный покров с великого человека, разгадать загадку его души, выяснить великие совершенного им дела, проникнуть в сокровенные замысли его художественной мысли… должно сделаться самым настоятельным объектом исканий и долгом для современных поколений» (Сикорский И. Психологическое направление художественного творчества Гоголя (Речь в память столетней годовщины Гоголя 10 апреля 1909 г.). Киев: Университет Св. Владимира, 1911. С. 11).

…Очень точное русское слово — «помешанный». Это человек, в голове которого сумбур. А почему он возникает? Потому, что собственные мысли несчастного мешаются с теми, что бубнят ему подселившиеся бесы.

Ницше правильно называл себя лишь мундштуком нечеловеческих сил. Диавол дунул в свою трубу, и прогремело: «Бог умер!»

Что ж, еще псалмопевец Давид изрек: «Рече безумен в сердце своем: несть Бог. Растлеша и омерзишася в начинаниих: несть творяй благостыню». Свт. Иоанн Златоуст пишет по этому поводу, что безумцем Давид называет не слабоумного, но человека развращенного умом. «В «Веселой науке» (Ницше написал ее в 1882 году. — Ю.В. ) есть рассказ о безумце, который мчится на рынок, крича, что Бог умер; когда никто ему не верит, он понимает, что «пришел слишком рано». Гегель и Гейне уже говорили о смерти Бога, но притча Ницше сделала эту идею популярной среди интеллигенции»[66].

Философ страдал беснованием в течение двадцати лет. Этим периодом датируются его основные произведения. Почти все они созданы путем автописьма. «Заратустра овладел мною» — так называл он сам свое состояние одержимости. И писал не без нелепой гордости: «Имеет ли кто-нибудь в конце девятнадцатого столетия ясное представление о том, что поэты сильных эпох называли вдохновением? Если нет, то я это опишу. — Действительно, при самом ничтожном остатке суеверия в душе почти невозможно отказаться от представления, что являешься только воплощением, только мундштуком, только посредником сверхмощных сил. Понятие откровения, в том смысле, что внезапно, с невыразимой достоверностью и тонкостью нечто становится видимым, слышимым, нечто такое, что глубоко потрясает и опрокидывает человека, — только описывает факты. Не слушаешь, не ищешь; берешь — и не спрашиваешь, кто дает; будто молния сверкнет мысль, с необходимостью, уже облеченная в форму, — у меня никогда не было выбора. Восторг, неимоверное напряжение которого иногда разрешается потоком слез, восторг, при котором шаг то бурно устремляется вперед, то замедляется; полный экстаз, пребывание вне самого себя, самым отчетливым сознанием бесчисленных тончайших трепетов и увлажнений, охватывающих тело с головы до ног; глубина счастья, в которой самое болезненное и мрачное действует не как противоположность, а как нечто само собой обусловленное, вынужденное, как необходимая краска среди такого избытка света…»

Этого «гения» тоже не смущало элементарное противоречие. С одной стороны: «свобода воли», «сверхчеловек», а с другой — довольно жалкие: «у меня никогда не было выбора», «с необходимостью», «вынужденное»… Мундштук пригоден лишь тогда, когда он полый внутри. Когда полностью подавлена собственная воля.

Стефан Цвейг, певец безумия и самоубийства

«Удивительно, что в этом вихре скоростей вдохновения, в этом безудержном водопаде гремящих мыслей он теряет ровную, твердую почву под ногами, что Ницше, разрываемый всеми демонами духа, уже не знает, кто он; что он, безграничный, уже не видит своих границ? Давно уже вздрагивает его рука (с тех пор как она пишет под диктовку высших сил, а не человеческого разума), подписывая письма именем «Фридрих Ницше»: ничтожный сын наумбургского пастора — подсказывает ему смутное чувство — это уже давно не он, — переживающий неимоверное, существо, которому нет еще имени, колосс чувства, новый мученик человечества. И только символическими знаками — «Чудовище», «Распятый», «Антихрист», «Дионис» — подписывает он письма — свои последние послания, — с того мгновения, как он постиг, что он и высшие силы — одно, что он — уже не человек, а сила и миссия… «Я не человек, я динамит». «Я — мировое событие, которое делит историю человечества на две части», — гремит его гордыня, потрясая окружающую его пустоту…» (цит. по: Цвейг С. Казанова. Фридрих Ницше. Зигмунд Фрейд. М., 1990).

…Когда человек вглядывается в бездну, бездна начинает вглядываться в него. Это уже — что касается Цвейга. Напрасно он так близко и с таким сочувствием подошел к черте безумия. В 1942 году писатель покончил самоубийством вместе со своей женой. Да как! Лежа на германском государственном флаге).

В его истории болезни за 1889 год можно прочесть:

«23 февраля. «В последний раз я был Фридрихом-Вильгельмом IV».

27 апреля. Частые приступы гнева.

18 мая. Довольно часто испускает нечленораздельные крики.

14 июня. Принимает сторожа за Бисмарка.

4 июля. Разбивает стакан, «чтобы забаррикадировать вход в комнату осколками битого стекла».

9 июля. Прыгает по-козлиному, гримасничает и выпячивает левое плечо»…

Таким видели «великого философа» врачи Базельской психиатрической больницы [7] Макс Нордау поставил Ницше свой диагноз и одновременно раскрыл его, сугубо диавольский метод — из всякой мысли творить перевертыш: «Вот ключ к оригинальности Ницше. Она заключается в том, что Ницше берет разумную мысль и забавляется, как ребенок переворачиванием ее наизнанку… Это объяснение происхождения (оригинальной) нравственной философии Ницше приводит нас к диагнозу, бросающемуся в глаза даже самому близорукому человеку: система Ницше — исчадие мании противоречия, составлявшей буйную форму того же помешательства, меланхолическая форма которого выражается в мании сомнения и отрицания». . Им был понятен фактор «дурной наследственности»: отец Ницше, пастор, покончил жизнь самоубийством. Современная статистика вообще определила: попытки суицида совершаются в семьях самоубийц в шесть раз чаще, чем в среднем в населении. В горах потомственных грехов демоны роют свои норы прекрасно. «Ужасен конец неправедного рода» (Прем. 3, 19).

Одной из бесовских миссий Ницше, как и Шопенгауэра, было — спровоцировать массовые суициды.

Ницше считал себя учеником Шопенгауэра, в семье которого мы также видим несколько поколений душевнобольных. Отец создателя философии пессимизма — самоубийца. Симптомы безумия Шопенгауэра были такими: «Его страхи носили патологический характер. Если ночью поднимался шум, он вставал с постели, хватал шпагу и пистолеты, постоянно заряженные; все деньги и документы прятал в конвертах под фиктивными подписями, а с 1836 г., опасаясь пожара, стал жить в подвалах»[97]. Стоит ли удивляться, что этот безумец во всех религиях видел в первую очередь путь спасения посредством отрицания воли к жизни. Последователи философа даже создали в Берлине в 1880 году секту, которая проповедовала полный отказ от половой жизни ради прекращения человеческого рода. Шопенгауэр считал, что человеческий гений должен быть защищен от враждебного ему «гения рода», который влечет к продолжению «дурной бесконечности» поколений. Шопенгауэр, почитавший за благо непоявление на свет, провозгласил ненависть к женщинам, ибо они не хотят пресечь страдания человечества, не хотят «перестать родить». Рождающая женщина представлялась воплощением самой воли, виновницей всех страданий мира; красота и молодость способных к деторождению женщин казались приманкой, с помощью которой природа «обманывала» и «унижала» человека. Под понятием человек Шопенгауэр подразумевал по преимуществу мужчину, в то время как женщине отводил место животного существа, даже само строение тела которого требует перемещения на четырех конечностях» (Вожди умов и моды. СПб., 2003).