Умберто Эко - Откровения молодого романиста

Но когда мы говорим об Анне и Вронском, мы, как правило, не думаем о существовании текста, из которого знаем о превратностях их судеб. Мы говорим о них, как если бы они были настоящими людьми.

Истинным (в нашем мире) является утверждение, что Библия начинается со слов «Берешит…» — «В начале…». Однако, когда мы говорим, что Каин убил родного брата или что Авраам собирался принести в жертву собственного сына, — а зачастую и при попытке интерпретировать эти факты с моральной или мистической точки зрения — мы не подразумеваем исходный текст Библии, написанный на древнееврейском языке (которого девяносто процентов читателей Библии просто не знают); мы говорим о содержании библейского текста, а не о его выражении. Правда в том, что наше знание об убийстве Каином Авеля базируется на письменном источнике, каковым является текст Библии, и при этом мы предполагаем, что существование многих нефизических объектов (называемых также «социальными объектами») должно или может быть доказано документально. Но, как будет показано ниже, (1) иногда литературные герои существовали задолго до того, как их существование было документально закреплено в форме текста (как в случае с героями мифов и легенд), и (2) многим литературным персонажам удается пережить документы, подтверждающие их существование.

Собственно говоря, никто, полагаю, не может мотивированно отрицать, что Адольф Гитлер и Анна Каренина принадлежат к двум разным типам объектов, каждый из которых имеет отличный от другого онтологический статус. Я не считаю себя одним из тех, кого в академических кругах США презрительно окрестили «текстуалистами», то есть ученых, которые уверены (как, например, некоторые деконструктивисты), что в нашем мире не существует фактов как таковых, но лишь их интерпретации — тексты. Как создатель собственной теории интерпретации, основанной на семиотике Ч. С. Пирса, я считаю, что возникновению любого толкования должен предшествовать факт, являющийся его предметом [38] К примеру, см.: Umberto Есо, Kant and the Platypus, пер. Alastair McEwen (New York: Harcourt, 1999), в особенности раздел 1.9. . Соглашаясь, что имеется разница между фактами, которые являют собою текст в чистом виде (таких как экземпляр книги, которую вы читаете в данный момент), и фактами, которые состоят не только из текста (к таким относится, например, факт, что вы читаете данную книгу), я совершенно убежден, что Гитлер был реальным человеческим существом (как минимум я буду верить в это, пока заслуживающие доверия историки не раздобудут неопровержимые доказательства того, что он был роботом из мастерской Вернера фон Брауна), тогда как Анна Каренина была лишь плодом работы человеческого разума и является, как сказали бы некоторые, артефактом [39] Но если Анна и является артефактом, то природа его отлична от природы прочих артефактов — таких как стулья или корабли. См.: AMIC Е. THOMASSON, Fictional Characters and Literary Practices, British Journal of Aesthetics, 43, #2 (апрель 2002): 138–157. Литературные артефакты не принадлежат к числу физических объектов, их местонахождение в пространстве — времени определить невозможно .

Как бы то ни было, кое-кто может сказать, что не только литературные, но также исторические утверждения относятся к разряду de dicto: те, кто говорит, что Гитлер покончил с собой в берлинском бункере, просто утверждают, что этот факт является истинным в соответствии с тем, что записано в учебниках истории. Иными словами, любые мои суждения — кроме базирующихся на непосредственном личном опыте (таких как «наулице идет дождь») — будут неизбежно основаны на моем культурном опыте (и это подразумевает любые суждения, основанные на данных из энциклопедии человеческого знания: что динозавры жили в юрский период, что император Нерон был психически ненормален, что формула серной кислоты H 2SO 4, и так далее), который, в свою очередь, опирается на текстовую информацию. И даже если кажется, что утверждения эти выражают правду de facto, на деле они являются лишь заявлениями de dicto.

Посему позволю себе использовать термин «энциклопедический факт» для любых утверждений, основанных на общеизвестной информации, почерпнутой из энциклопедии (таких как расстояние от Земли до Солнца или факт, что Гитлер покончил с собой в бункере). Я считаю эти частицы информации истинными, поскольку доверяю научному сообществу и принимаю систему «разделения культурного труда», в соответствии с которой делегирую специалистам в соответствующих областях человеческого знания задачу подтвердить их истинность.

Но, оперируя энциклопедическими фактами, следует помнить, что и они имеют свои ограничения: факты могут трансформироваться, поскольку наука по определению всегда готова к пересмотру собственных открытий. Дабы сохранять объективность, мы должны быть готовы сменить нашу точку зрения на самоубийство Гитлера в зависимости от того, какие новые документы будут обнаружены, или скорректировать наши представления о расстоянии от Земли до Солнца в соответствии с данными последних астрономических измерений. Более того, именно факт самоубийства Гитлера уже неоднократно подвергался историками сомнению. Предполагали, что Гитлер сумел ускользнуть из осажденного союзными войсками Берлина и бежать в Аргентину, что рядом с бункером сожгли чей-то чужой труп, что никакого сожженного тела не было вовсе, что самоубийство Гитлера было выдумано русскими из пропагандистских соображений, что никакого бункера никогда не существовало, поскольку его точное местонахождение до сих является предметом споров, и так далее и тому подобное.

Тогда как утверждение «Анна Каренина покончила с собой, бросившись под поезд» невозможно подвергнуть сомнению.

Любое касающееся энциклопедических фактов утверждение может — а зачастую обязано — проверяться на предмет внешней эмпирической достоверности (то есть сомневающийся может сказать: «Предоставьте мне доказательства того, что Гитлер действительно покончил с собой в бункере»), в то время как утверждения по поводу самоубийства Анны Карениной проверяются на предмет их внутренней текстуальной достоверности (это значит, что все доказательства достоверности утверждения содержатся внутри текста). Именно основываясь на внутренней достоверности, мы сочтем сумасшедшим или очень малоинформированным любого, кто скажет, что Анна Каренина вышла замуж за Пьера Безухова, и будем гораздо снисходительнее к человеку, сомневающемуся в достоверности обстоятельств смерти Гитлера.

Основываясь на той же внутренней достоверности, мы можем безошибочно установить личность литературных героев. В нашем настоящем мире мы до сих пор не уверены в том, кто скрывался под псевдонимом Железная Маска, кем на самом деле был Каспар Хаузер, была ли Анастасия Николаевна Романова расстреляна в Екатеринбурге вместе с прочими членами царской семьи или выжила, превратившись в ту очаровательную претендентку на российский престол, которую позднее изобразила на киноэкране Ингрид Бергман. С другой стороны, читая рассказы Артура Конан Дойля, мы абсолютно уверены в том, что Холмс, говоря о Ватсоне, всегда имеет в виду одного и того же человека и что на тот момент в Лондоне существовал всего один человек с таким именем и профессией — иначе текст как минимум предупредил бы нас об обратном. Пусть я часто критиковал предложенную Солом Крипке теорию жестких десигнатов [40] К примеру, см.: Umberto Есо, Semiotics and the Philosophy of Language (Bloomington: Indiana University Press, 1984), 2.3.3; а также The Limits of Interpretation (Bloomington: Indiana University Press, 1990) , но готов признать, что эта система имеет право на жизнь внутри возможных вымышленных миров художественной литературы. Мы можем изобрести множество определений доктора Ватсона, однако бесспорно, что он — тот, кого первым называет Ватсоном персонаж по имени Стэмфорд в «Этюде в багровых тонах», и что в дальнейшем и Шерлок Холмс, и все читатели Конан Дойля, используя имя «Ватсон», имеют в виду именно то первое «крещение». Возможно, в каком-то из до сих пор не найденных и не опубликованных романов Конан Дойль пишет, что Ватсон лгал о том, что получил медицинское образование и был ранен в битве при Майванде. Но даже этот изобличенный в обмане доктор Ватсон все равно останется именно тем человеком, который познакомился с Шерлоком Холмсом в «Этюде в багровых тонах».