Джон Рескин - Прогулки по Флоренции

Но скоро время второго завтрака, друзья мои, а вам еще, наверное, предстоит делать покупки.

118. Я вынужден прервать описание Испанской капеллы следующими далее заметками о скульптуре колокольни Джотто, во-первых, потому, что в настоящее время готовится к печати содержащее неточности сообщение об этой скульптуре, а главным образом из-за того, что я не могу завершить свою работу в Испанской капелле до тех пор, пока один из моих оксфордских помощников, господин Кэрд {79}, не закончит историческое исследование, связанное с нею, которое он предпринял для меня. Я сам написал анализ четвертой стены, считая, что там в каждой сцене повторяется фигура св. Доминика. Господин Кэрд усомнился в этом и представил мне точные доказательства своего предположения {80}, что изображенные монахи-проповедники являют собой в каждой сцене разные лица. Кроме того, мне указали на некоторые ошибки, которые по небрежности вкрались в мое описание фресок, посвященных наукам {81}, и, наконец, другой мой молодой помощник, Чарлз Мюррей {82}, помощь которого, однако, заключалась главным образом в противодействии, сообщил мне о различных важных открытиях, сделанных за последнее время им и усердными немцами в вопросах, касающихся достоверности того или иного изображения, на что я должен был обратить свое внимание; особенно он настаивает на том, что картина в Уффици, которую я принимал за произведение Джотто, принадлежит Лоренцо Монако; это вполне возможно, но тем не менее ни на йоту не умаляет значения написанного мною об этой пределле, а также ничуть, если вы только правильно смотрите на вещи, не может изменить то представление о Джотто, которое я старался до вас донести. Художникам свойственно так понимать картины, антикварам и торговцам картинами – по-другому; последние особенно проницательны и основывают свои утверждения на доскональном знании особенностей полотна, красителей и манеры наложения мазков, но в этом знании может совершенно отсутствовать всякое понимание достоинств самого искусства. Многие опытные торговцы в больших городах Европы, вероятно, обладают более вескими доводами относительно подлинности произведений, чем я (учтите, если вы имеете возможность узнать об их доводах). Но при этом они могут сообщить вам только, что эта картина принадлежит кисти того или иного мастера, но никогда не говорят, в чем достоинства данного художника или его картины. Так, однажды я принял рисунки Варлея {83}и Коузинса {84}за ранние эскизы Тёрнера и вынужден был согласиться с торговцами, что они более сведущи, чем я, в вопросе подлинности этих рисунков; однако торговцы не знают Тёрнера и его достоинств так, как знаю я. К тому же я могу снова и снова ошибаться в сомнительных произведениях ранних последователей Джотто, определяя принадлежность какой-либо картины тому или иному мастеру, но вы увидите (и я говорю это скорее с сожалением, чем с гордостью), что в настоящее время я просто-напросто единственный человек, кто способен указать действительную ценность каждой из них ; вы увидите, что если я обращаю ваше внимание на произведение, то оно заслуживает этого, и что те свойства, которые я отношу к художнику, действительно характерны для него и верно угаданы мною, несмотря на неразбериху неверно приписанных ему произведений, которым тем не менее присущи схожие черты. Так, когда я принял Коузинса за Тёрнера, я основывался на кусочке тонко написанного неба, который, однако, ничего не говорил торговцу, но по существу был тёрнеровским, а какой-то другой художник мог лишь изредка сравняться с ним; торговец же обращал внимание только на свойства ватмановской бумаги, какую употреблял Коузинс и никогда не употреблял Тёрнер.

119. Тем не менее, чтобы не оставлять вас без всякого руководства относительно главного сюжета четвертой фрески в Испанской капелле, изображающей Духовный путь Флоренции, привожу здесь краткий ее обзор.

Справа, в нижнем углу, св. Доминик проповедует группе неверных; в следующей группе, левее, он (или кто-то другой, очень на него похожий) проповедует еретикам, еретики противятся его учению, он натравливает на них своих собак, как на злейших волков, и изгоняет их; спасенные ягнята собраны у ног Папы. Я скопировал голову самого набожного, но слегка слабоумного маленького ягненка в центре, чтобы сравнить его с моими всклокоченными камберлендскими ягнятами, которым не пришлось пройти через столь тяжкие испытания. Вся группа с Папой наверху (и с нишей собора, примыкающей к нему и увеличивающей декоративный эффект, создаваемый его митрой) представляет собой изысканную композицию.

Примиренная таким образом Церковь является нам окруженной всемирной славой и руководимой духовными и светскими властителями. Папа с кардиналом и епископом, расположенными справа от него; император с королем и бароном, расположенными слева от него; духовенство всей Церкви – на правой стороне, и миряне, главным образом поэты и художники, – на левой.

Затем искупленная Церковь тем не менее предается тщеславию и соблазнам мира: беззаботные святые изображены пирующими с детьми, которые пляшут перед ними (олицетворение семи смертных грехов, по мнению некоторых комментаторов). Но самые мудрые из них каются в своих грехах другому призраку св. Доминика; покаявшиеся, став как бы малыми детьми, входят рука об руку во врата Вечного Рая, увенчанные цветами ожидающими их ангелами; их встречает св. Петр в окружении безмятежной и радостной толпы святых, над которыми перед троном в благоговении стоит белая Мадонна. Насколько я знаю, вы не найдете ни в одной школе христианского искусства такого совершенного изображения благородной политики и религии людей.

120. Я собирался по мере своих сил дать лучшее ее описание, но когда я был во Флоренции, я потерял все время на записи, вместо того чтобы скопировать группу с Папой и императором для школ Оксфорда; к тому же работа, проделанная с тех пор господином Кэрдом, открыла мне так много нового и некоторые его предположения заставили меня так сильно задуматься, что, по-моему, будет лучше и правильнее напечатать сейчас же его исследование этих фресок как добавление к моим заметкам, указав только на ряд пунктов, относительно которых наши мнения расходятся, и ограничиться этим до тех пор, когда «Fors» {85}разрешит мне еще раз увидеть Флоренцию.

Может быть, Флоренция по своему великодушию не позволит мне когда-нибудь снова посетить ее, ибо разорение ее стало теперь слишком страшным и душераздирающим для всякого, кто еще помнит былые дни. Сорок лет назад, без сомнения, на всем свете, исключая Палестину, не было ни пяди земли, если у вас есть какое-нибудь понятие, хотя бы самое слабое, об истинном ходе истории этого мира, где вы могли бы с таким же радостным благоговением любоваться утренней зарей, как у подножия башни Джотто. Ведь здесь встретились и соединились для прекрасной совместной работы предания веры и надежды языческого и еврейского народов: Флорентийский баптистерий – последнее сооружение, воздвигнутое на земле потомками мастеров, наученных Дедалом, и башня Джотто – прекраснейшее среди зданий, построенных на земле и вдохновленных людьми, которые возвели в пустыне шатер для молитвы. Из греческих построек, сохранившихся поныне, самой поздней является Флорентийский баптистерий; среди существующих христианских сооружений нет ни одного столь совершенного, как башня Джотто; и в сиянии и тени их мрамора, озаренного лучами восходящего солнца, встают души отца естественных наук Галилея, отца религиозного искусства Анджелико и творца духовных песнопений. И это место современные флорентийцы превратили в стоянку экипажей и станцию омнибусов. Извозчики с их напоминающими о фермерском дворе сеном и запахом конского навоза все же больше гармонируют с этим местом, чем завсегдатаи светских гуляний с их сигарами, плевками и вычурными, вызывающими нарядами; но станция омнибусов, расположенная перед самым входом в башню, лишает возможности постоять возле нее хотя бы минуту, чтобы рассмотреть скульптуру восточной или южной стороны; северная сторона между тем обнесена железной оградой и обычно завалена хламом: ни одна душа во Флоренции не заботится больше о произведениях своих старых мастеров; а толпа иностранцев, как правило, стремится лишь попасть в омнибус, чтобы быстро объехать вокруг собора и увидеть его мелькающим среди клубов дыма.