Владимир Колганов - Феномен ДБ

Существенно, что это было первое общение Димы Быкова с другим, запретным миром, и как мы убедились, это общение было весьма приятным и запомнилось надолго. Могу предположить, что юный Дима получил дополнительный стимул для того, чтобы сделать успешную карьеру в журналистике. Тогда могли бы появиться новые возможности для знакомства с этим миром.

Но путь в журналистику неожиданно прервался – после трёх лет учёбы на журфаке Дима оказался в армии. Об этом периоде своей жизни он рассказывает очень кратко [17]:

«В армию я попал и так. И там мне совершенно не помешало то, что я не умею подтягиваться, потому что я, в основном, круглое катал, а плоское таскал».

Судя по фотографиям тех лет, Дима служил на флоте. Честно признаюсь, ребус про круглое и плоское я не разгадал – сказалось отсутствие соответствующего опыта. Но вот поэт и критик, основатель литературного кабаре «Кардиограмма» Алексей Дидуров, когда-то близко знакомый с Быковым, задал новую загадку [18]:

«В казарме Диме посчастливилось от дедовщины спрятаться под крыло КПСС».

Что это было за «крыло»? Неужто Быков стал убеждённым коммунистом? Я бы предположил, что Дима нашёл пристанище то ли в парткоме, то ли в политотделе флота – тут дело не в названии. Вполне возможно, что сотрудничал в тамошней многотиражке, передовицы сочинял. Если так, то получил неоценимый опыт, который использовал уже гораздо позже, занимаясь публицистикой. Когда-то подобный путь прошли многие писатели, надевшие военную форму – и Константин Симонов, и Юрий Герман, и Валентин Катаев. Однако в 1987 году не было войны, да и Диме далеко ещё было до писателя, и всё же надо с чего-то начинать.

Но всё оказалось не так, и сам Дмитрий Быков это подтверждает [19]:

«В 1989 году, когда я был в армии, и когда все побежали оттуда, я в знак протеста вступил в КПСС. Правда, к сожалению, уже в 1990 году, когда на Москву пришел Полозков, я просто не пришёл получать партбилет и год проходил в кандидатах, потому что моя оппозиционность не заходила так далеко, чтобы быть под Полозковым, а потом и КПСС распалась».

Что же это получается? Служил Быков в армии с 1987 по 1989 год, а в партию вступил накануне демобилизации. Однако, странный поворот! Тем более, что эта дата не стыкуется с тем, что утверждал Дидуров, хорошо знакомый с Быковым? Так кто же ошибся или что-то перепутал?

История тем более загадочная, что в 1987 году, когда Быков, согласно логике спасения от дедовщины, мог вступить в КПСС, из партии ещё никто не «побежал», даже убеждённые сторонники демократических перемен вроде Юрия Николаевича Афанасьева. В любом случае вывод Дидурова о том, что Быков спрятался от дедовщины под крылом КПСС, вызывает у меня сомнение. Не потому, что нынешнего Быкова это унижает, вовсе нет. Но есть тут некая недосказанность, несоответствие – ведь ночевать-то Дмитрию пришлось в казарме. Я в армии не служил, но знаю, что ночная жизнь для солдата-первогодка в то время, когда офицеры крепко спят, бывает полна горечи и разочарований. Похоже, что и Дима этого не избежал. Ума не приложу – и как только книжный Дима мог там «спрятаться»? Ну разве что «деды» мутузить партийных не решались, что маловероятно.

Подтверждение трудностям Диминого бытия находим в его стихах, датированных вроде бы 1991 годом [20]:

Был я мальчик книжный, ростом небольшой,

С чрезвычайно нежной и мнительной душой,

Все страхи, все печали, бедность и порок

Сильно превышали мой болевой порог.

Меня и колошматили на совесть и на страх,

И жаловаться к матери я прибегал в слезах…

Дальше не стану продолжать, поскольку чтение стихов про издевательства над книжным мальчиком удовольствия мне ничуть не доставляет, тем более что описанные в стихах события относятся ко времени Диминой учёбы в школе.

Но вот Алексей Дидуров словно бы поправил самого себя, разъяснив, чем стала флотская служба для Димы Быкова:

«Насилие по отношению к тебе во всех его формах день и ночь на первом году службы, круглосуточное насилие над окружающими первогодками – на втором году и тяжкий идиотизм казарменного быта от призыва до дембеля».

Согласен, что всё это – и насилие, и идиотизм – могло самым пагубным образом повлиять на психику неприспособленного к таким нагрузкам юноши. Тем не менее, после отбытия воинской повинности Быков вернулся на журфак и параллельно с учёбой занялся реальной журналистикой – печатался в «Собеседнике», в журнале «Огонёк». Потом пригласили на журналистские телепосиделки в очень привлекательном в те времена «Пресс-клубе» Киры Прошутинской.

Особое место в карьере Быкова-журналиста заняло издание совместно с Александром Никоновым «матерной газеты». Можно предположить, что тут сказались последствия службы в армии. Это было приложение к еженедельнику «Собеседник» и называлось оно весьма претенциозно – «Мать». Быков позже объяснял, что это была первоапрельская шутка – вроде бы там были вполне политкорректные статьи, однако с матерной терминологией [21]:

«Там были чисто первоапрельские материалы. Серьёзная экономическая статья, выдержанная в этих терминах. "Вследствие таких-то действий правительства настанет полный такой-то!" Серьёзная статья о чеченской войне. И всё это с широкими вкраплениями мата. Статья по истории мата, теория мата. И, наконец, якобы обнаруженные в ленинских архивах его пометки на полях, тоже матом».

И всё же по здравому размышлению я это увлечение ненормативной лексикой не назвал бы итогом службы в армии. В 90-е годы была провозглашена свобода, ну и конечно хотелось всё попробовать – то есть выразить себя в самых разнообразных жанрах. Однако сверхзадачу этого эпатажа я бы усмотрел в другом. Для начинающего журналиста, мечтающего о карьере публициста и писателя, весьма важно создать неповторимый имидж в глазах будущих читателей. Набоков написал «Лолиту», Лимонов заявил о себе, как о скандальном Эдичке. А Быков решил пойти гораздо дальше – разразился матом. Это своё самовыражение он пытался оправдать, но уже гораздо позже [2]:

«Иногда, если реальность не лезет ни в какие ворота, для её описания годится только мат».

Может быть, и так, но стоит ли превращать в площадный мат свою неспособность адекватно описать происходящее? Иногда лучше промолчать, однако, насколько я могу понять, это не в характере Быкова. Стоять с закрытым ртом, когда кругом бог знает что творится – для этого требуются неимоверные усилия и развитый инстинкт самосохранения, которым Быков в те годы ещё не мог похвастать.

Трудно сказать, добился ли Быков-матершинник желаемого результата, но фигурантом уголовного дела стал именно за употребление нецензурных выражений в периодической печати. Вслед за двухдневной отсидкой в КПЗ наступило и раскаяние [22]: