Владимир Колганов - Феномен ДБ

«Человек в юности не очень контролирует себя, он не очень думает, что ему придётся за каждое сказанное слово отвечать. Я в юности резко писал и много наворотил. Я просто это знаю, как это бывает. Потом раскаиваешься, а поздно».

Как утверждал незабвенный Григорий Ефимович Распутин, грех и последующее покаяние – важнейшие элементы нашей жизни. Впрочем, не уверен: то ли он говорил, то ли я так написал в своём романе. Существенно, что без покаяния и в самом деле невозможно обойтись.

Не думал Быков, что придётся отвечать и за то, что он написал в статье, посвящённой секте сайонтологического толка под многообещающим названием «Источник жизни». Со слов журналиста Игоря Свинаренко, сам Быков так прокомментировал этот инцидент [21]:

«Я с работы пошёл за бухлом, и на обратном пути меня отметелили. Причем бухло разбилось, что особенно обидно. Закуски и мороженое, которыми я люблю завершать ужин, не пострадали. Вызвали "скорую", "скорая" сказала, что надо госпитализировать».

Для трезвенников поясню, что бухлом обычно называли бутылку портвейна или водки. Если принять во внимание факт наличия при Быкове мороженого, то, скорее всего, это был именно портвейн.

В своём увлечении матершиной, критикой сайентологии и визитами в винный магазин Дмитрий не забывал и об иных возможностях самовыражения. С юных лет он писал стихи, даже издал малым тиражом две тоненькие книжечки на собственные сбережения, так что совсем неудивительно, что к двадцати четырём годам стал членом Союза писателей СССР [23]:

«Рекомендовал меня Вознесенский по собственной инициативе, в 1989 году, прочитав “Чёрную речку”. Была такая маленькая поэма, я ему показал её при знакомстве. Он к моим довольно консервативным стихам относился с удивительной для авангардиста доброжелательностью. Он вообще был человек добрый. В то время красная книжечка Союза писателей давала право на проход в ресторан, но цены там скоро так взлетели, что я этим правом почти не пользовался».

В признании Быкова меня несколько смутил акцент на «собственной инициативе» Андрея Вознесенского. Вроде бы никто не утверждал, что известного поэта заставили это сделать под угрозой смерти или, не дай бог, используя шантаж. Скорее всего, не было и рекомендации от влиятельных людей – наверняка Быков воспользовался своим статусом журналиста, чтобы повстречаться с Вознесенским, ну а тут в кустах очень кстати обнаружился «рояль», то есть книжечка со стихами Быкова.

Надо полагать, найдутся и такие недоброжелатели, которые получение официального звания писателя объяснят чуть ли не родственными связями Быкова с признанным поэтом. И правда, можно ли рекомендовать малознакомого юношу в столь важное учреждение, как СП СССР, прочитав всего лишь несколько строф из написанной им тьмы тьмущей поэм, стихотворных пьес, ну и, конечно же, сонетов, хотя за последнее не поручусь? Небось, другие страждущие годами добивались свидания с Вознесенским, Ахмадулиной или Евтушенко, и только Быкову несказанно повезло. Так с какой стати именно ему выпала удача?

Оказывается, благодарить надо бы не случай и не только Андрея Вознесенского. К доброму делу приобщились и другие люди [24]:

«Мои стихи знал Успенский. Они ему понравились и он предложил мне написать цикл стихотворений для их [А.Г. Лазарчука и М.Г Успенского] романа «Погляди в глаза чудовищ». И когда я их написал, то поскольку роман стал абсолютно культовым и тираж его был огромен и переиздание бесконечное, то эти стихи постепенно стали знать, и вот так я под гумилевским покровительством, под успенско-лазарчуковским дружеским надзором вполз в литературу. А то бы так и сидел бы в журналистике».

Пожалуй, расшифровывать последнюю фразу я не стану – тут важен факт, а вовсе не конкретные люди, которые втянули Быкова в литературу. Впрочем, большая им за это благодарность от лица его преданных читателей!

Должен сказать, что довольно странно после цитированного мной признания о высоком покровительстве читать советы Дмитрия Львовича начинающим поэтам и писателям – этой более чем злободневной теме я посвятил целую главу. Ну а теперь пора бы вспомнить о самом ярком событии конца прошлого тысячелетия. В августе 1991 года случилось всем известное, ужасное и страшное ГКЧП. Но как ни странно, у Дмитрия Быкова с этим временем связано счастливое воспоминание [25]:

«Это меня настигло в свадебном путешествии. Оно было, точнее, предсвадебное, потому что мы ещё дома ничего не сказали. Это была моя первая женя Настька Гурская».

На личности Настасьи Гурской я не стану останавливаться, так же как и на срочном возвращении Быкова в Москву на защиту нарождающейся демократии. Мне тоже довелось у Белого дома постоять, но я не считаю возможным назвать это каким-то подвигом и не требую за это привилегий – на раздачу наверняка бы не успел, там очень быстро всё к рукам прибрали.

Куда важнее следующий малоизвестный факт: в молодости Дмитрий Быков состоял в «Ордене Куртуазных Маньеристов». Его создатель, поэт и музыкант Виктор Пеленягрэ так вспоминал об этом времени [26]:

«Мы Диму звали командором-послушником. Он был юный, только-только пришел с армии, мы его шпыняли, обижали, гоняли за водкой. У поэтов же, как у уголовников, тоже шныри есть, воры в законе – короче, банда. Он недолго терпел и ушёл. А поводом стала одна история. <���…> Мы вообще-то про всех членов Ордена придумывали какие-то ужасы. <���…> Про Диму мы напечатали какую-то заметку, где были слова: "Быков вступился за честь проститутки". Все эти истории мы печатали в хронике происшествий в газете "Московский комсомолец". Наутро в его семье разразился скандал, потому что Быков как раз недавно женился, и надо же было такому случиться, что как раз в ту ночь он не ночевал дома! Видимо, в семье был большой скандал, и Дима так обиделся на нас, что вышел из Ордена куртуазных маньеристов, а от "МК" стал требовать опровержения на полном серьезе, звонил туда, ругался!»

Ох, уж не стала ли эта жуткая история причиной расставания с первой женой? Сам-то Дмитрий до сих пор любит над другими подшутить, а вот стоит его самого как-то разыграть или подколоть, сразу обижается. Не дай бог, и меня затаскает по судам.

В контексте упомянутого мной семейного скандала будет вполне уместным привести ещё одно признание Быкова, записанное поэтом и переводчиком Ильёй Кормильцевым [27]:

«Я люблю женщин. Бесконечно люблю. Это говорит моя еврейская половинка – плотоядная, сластолюбивая, отвратительно земная. У меня периодически случаются увлечения на стороне, которые жена стоически терпит. Потому что знает: писать я могу только с ней, а это даже важнее секса».

Не думаю, что Быков может писать только на пару с женой, иначе следовало бы предположить существование ещё одного, на этот раз семейного двойника. Даже если так, не удалось придумать для него названия, поскольку в голову приходит нечто не вполне благопристойное. Но раз уж речь зашла о сексе, просто необходимо рассказать про «Мулен Руж», оригинальном продукте Издательского дома Родионова, где попытались секс объединить с политикой. Попробуем перескочить на десяток лет вперёд, в 2006 год, когда Дмитрий Быков стал исполнять обязанности главного редактора журнала [28]: