Константин Каминский - Электророман Андрея Платонова. Опыт реконструкции

К началу 1922 года Платонов уже наработал базовые элементы своего будущего Электроромана: тема электрификации в сочетании с утопически-идеологическим субстратом «царства сознания»; жанр притчи, подверженный динамической трансформации; герой – электрик и изобретатель фотоэлектромагнитного резонатора-трансформатора, который как символ «нового Евангелия» электрификации является носителем нарративной и медийно-семантичесой ДНК, необходимой для построения сюжета. В контексте этой генетической повествовательной структуры Платонов или имплицитный автобиографический автор стоит перед той же проблемой, что и первохристианские авторы Священного Писания: обратная связь (re-ligio) Нового Завета и заложенной в нем благой вести с Ветхим Заветом и содержащимися в нем мифами основания 313 313 Как подчеркивает Ян Ассман, эта работа кодифицирования сопутствует процессам забвения и расслоению между специалистами по толкованию и воспроизводству памяти. – Assmann J. Das kulturelle Gedächtnis. S. 65. . На пути от генезиса к эволюции электропоэтики важный этап представляет собой рассказ «Сатана мысли», возникновение которого связано с профессиональной самореализацией Андрея Платонова.

Во второй половине 1921 года Андрей Платонов закончил образование, вышел (или скорее был исключен) из рядов коммунистической партии, проделывал пешие марши по сельским дорогам, страстно ухаживал за Марией Кашинцевой. В январе 1922 года он отправился в «командировку» в Москву, где в Наркомземе получил информационный материал о финансировании сельхозкооперативов 314 314 Ласунский О. Житель родного города. C. 68. . С лета 1921 года Платонов написал ряд агитаторских статей, в корне отличных от его прежних журналистских выступлений: они призывали к помощи голодающим Поволжья и пропагандировали сельскохозяйственную ирригацию в Воронежской губернии. Введенный Платоновым неологизм «гидрофикация» – по шаблону «электрификации» – стал новым программным кодом для спасительного проекта сельскохозяйственной модернизации. В статьях по гидрофикации конца 1921 года, прежде всего в «Новом Евангелии», Платонов занял позицию «вольного пропагандиста», который без формального мандата странствует по деревням и проповедует крестьянам в духе федоровского «Общего дела» идею проекта сельскохозяйственной ирригации. Выстроив эту позицию в своих текстах, журналист Платонов начал выдвигать требования к губернскому правлению – институционализировать ирригационные программы 315 315 Платонов А. Новое Евангелие // Платонов А. Сочинения. Т. 1. Кн. 2. C. 192–194. См. также: Там же. C. 377–387. . Конкретным результатом стало первое профессиональное трудоустройство Платонова на должность заведующего отделом гидрофикации в Воронежском комиссариате сельского хозяйства с 1 января 1922 года, а с 5 февраля 1922 года – председателя губернской комиссии по гидрофикации 316 316 Основание комиссии по гидрофикации было сделано специально под Платонова. Этим он был обязан, судя по всему, давнему своему ментору и покровителю, партийному функционеру, руководителю Воронежского отдела пропаганды Андрею Божко-Божинскому. См.: Ласунский О. Житель родного города. C. 109–111. .

После ряда переименований и переструктурирований платоновское институциональное детище, комиссия по гидрофикации «Губкомгидро», в марте 1922 года была подчинена Губернскому земельному управлению как отдел ирригации, что более-менее закрепило ее позиции в управленческом аппарате, хотя Платонову и его сотрудникам вплоть до июля 1922 года приходилось бороться за финансирование 317 317 См.: Платонов А. Сочинения. Т. 1. Кн. 2. C. 388–396; Антонова Е. «Губмелиоратор тов. Платонов». По материалам Наркомата земледелия 1921–1926 // Корниенко Н. (сост.) «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. Вып. 3. М.: Наследие, 1999. C. 476–508. .

В то же самое время Платонов разрабатывал механизмы повествовательной техники, пользуясь нарративным аппаратом фотоэлектромагнитного резонатора-трансформатора. В рассказе «Сатана мысли» (1922) с подзаголовком «Фантазия» изобретение фотоэлектромагнитного резонатора-трансформатора вплетается в научно-фантастический сюжет 318 318 Публикацией написанного в конце 1921 года рассказа (параллельно с «Невозможным») во втором номере краснодарского журнала «Путь коммунизма» Платонов был обязан своему тесному знакомству с Литвиным-Молотовым. Литвин-Молотов еще в середине 1921 года был переведен в Краснодар для организации партийного (но в условиях НЭПа кооперативно финансируемого) издательства «Буревестник», где летом 1922 года вышла книга стихов Платонова «Голубая глубина». Cм.: Ласунский О. Житель родного города. C. 138. . В этом тексте Платонов придерживается структуры своих предшествовавших электронарративов «Жажда нищего» и «Невозможное», состоящих из статического обрамляющего описания и динамического внутреннего рассказа, но отказывается от автореференциальной игры в прятки и обнажения инстанции рассказчика. Рассказчик «Сатаны мысли» есть внедиегетический аукториальный рассказчик, а герой, в отличие от абстрактного инженера Электрона и безымянного электрика из «Невозможного», приобретает имя и биографию.

Он был когда-то нежным, печальным ребенком, любящим мать, и родные плетни, и поле, и небо над всеми ими. По вечерам в слободе звонили колокола родными жалостными голосами, и ревел гудок, и приходил отец с работы, брал его на руки и целовал в большие синие глаза. <���…> и мальчику казалось, что и гудок и колокола поют о далеких и умерших, о том, что невозможно и чего не может быть на земле, но чего хочется. <���…> В нем цвела душа, как во всяком ребенке, в него входили темные, неудержимые, страстные силы мира и превращались в человека. Это чудо, на которое любуется каждая мать каждый день в своем ребенке. Мать спасает мир, потому что делает его человеком 319 319 Платонов А. Сатана мысли // Платонов А. Сочинения. Т. 1. Кн. 1. C. 197. .

В начале рассказа герой – еще не индивидуализированный образ, а обычный ребенок в семейной идиллии рабочего предместья, социальная гармония которого входит в сознание ребенка как благозвучие церковных колоколов и заводского гудка. Нежные звуки, которые стоят в резком противоречии к ранним выпадам Платонова против любви как «пола, физиологии и размножения», отчетливо маркируют внутреннее преображение его сознания – как-никак Мария Кашинцева была на пятом месяце беременности, когда вышел этот рассказ.

Локальная панорама обрамляющего нарратива графически отделена от внутреннего действия, которое тоже использует медийно-семантический прием акустического восприятия, проецируя его на глобальную панораму электрической эпохи.