Константин Каминский - Электророман Андрея Платонова. Опыт реконструкции

Он вырос в великую эпоху электричества и перестройки земного шара. Гром труда сотрясал землю, и давно никто не смотрел на небо – все взгляды опустились в землю, все руки были заняты. Электромагнитные волны радио шептали в атмосфере и межзвездном эфире грозные слова работающего человека. Упорнее и нестерпимее вонзались мысль и машины в неведомую, непокоренную, бунтующую материю и лепили из нее раба человеку. <���…> Главным руководителем работ по перестройке земного шара был инженер Вогулов, седой согнутый человек с блестящими ненавидящими глазами, – тот самый нежный мальчик. Он руководил миллионными армиями рабочих, которые вгрызались машинами в землю и меняли ее образ, делали из нее дом человечеству. <���…> План Вогулова был очень прост <���…> Сущность проекта состояла в искусственном регулировании силы и направления ветров через изменение рельефа земной поверхности: через прорытие в горах каналов для циркуляции воздуха, для прохода ветров, через впуск теплых или холодных течений внутрь материков через каналы 320 320 Платонов А. Сатана мысли. C. 197–198. .

В действующем протагонисте (о мире переживаний которого во внутреннем действии рассказа ничего не говорится), который получает от «всемирного собрания трудящихся масс» задание переформирования земли для уничтожения материи, можно узнать абстрактного инженера Электрона, который здесь снабжен индивидуальными чертами.

Из всех инженерных протагонистов ранней прозы Платонова в Вогулове яснее всего опознается влияние «Инженера Мэнни» Александра Богданова, вышедшего в 1913 году с подзаголовком «фантастический роман» как приквел к «роману-утопии» «Красная звезда» (1908) 321 321 Рассказчик и протагонист «Красной звезды» – электрофизик (и революционер-подпольщик), который в своей теории антиципирует изобретенную марсианами «минус-материю» (антиматерию), лежащую в основе их технологии космических полетов. Cм.: Богданов А. Красная звезда: роман-утопия. Л.: Красная газета, 1929. C. 18. С разработанной им в 1918 году концепцией Пролеткульта Богданов в целом оставался верен первоначальному утопическому проекту 1908 года. Многие кардинальные взгляды платоновской публицистики 1919–1921 годов, прежде всего преодоление буржуазного пола, царство сознания, борьба против материи, механизация человеческого начала и гуманизация машин, оказываются выделением и обособлением фундаментальных идеологем социалистической фантастики, которая у Богданова была вплетена в утопический сюжет. . Разница между обоими романами марсианской дилогии Богданова иллюстрирует жанровое различие между (статической) утопией и (динамической) социальной фантастикой, которое Евгений Замятин в 1922 году подчеркнул в своей статье о Герберте Уэллсе 322 322 Замятин Е. Герберт Уэллс. Пг.: Эпоха, 1922. О сравнении утопических проектов Богданова и Уэллса см.: Saage R. Politische Utopien. S. 293–324. Для исследования богдановской марсианской дилогии на предмет влияния и литературной переработки современных ему естественно-научных теорий см.: Greenfield D. Revenants and Revolutionaries: Body and Society in Bogdanov’s Martian Novels // The Slavic and East European Journal. 2006. Vol. 50. P. 621–634. . Рассказом «Сатана мысли» Платонов стремился в известном смысле к синтезу между утопией и научной фантастикой (или социальной фантастикой). Хотя действие разыгрывается в утопическом, глобализированном социалистическом обществе и поэтому обходит важный для «Инженера Мэнни» и Уэллса сюжет классовой борьбы, однако динамика действия все же перебивается статическим повествовательным приемом утопии. Инженер Вогулов, как и инженер Мэнни, – автократ и технократ в одном лице. Их проекты глобального переустройства (инспирированные федоровским «Общим делом») сходны вплоть до деталей 323 323 Удивительным образом богдановский «Инженер Мэнни» предвосхищает развитие сюжета популярного романа «Туннель» (1913) Бернхарда Келлермана, который очень любил молодой Платонов. См.: Ласунский О. Житель родного города. C. 52. Обоим романам свойственна тематизация «инженерной диктатуры», структур финансирования и организации, коррупции и рабочей борьбы при проведении глобальных строительных проектов. Возникновение обоих романов явно инспирировано Фердинандом де Лессепсом и его проектами каналов в Египте и Панаме. . Правда, в «Инженере Мэнни» решаются исключительно экономические и мировоззренческие проблемы (технические решения им предпосланы), чтобы продвинуть действие вперед. Вогулов же решает научные и технические проблемы, тогда как вопросы организации общества уже устарели благодаря победе глобального социализма.

Первая проблема, которую «инженер пиротехники» Вогулов должен решить для переустройства поверхности земли, – это изобретение взрывчатого вещества, которое позволило бы «армии рабочих в 20–30 тысяч человек пустить в атмосферу Гималаи» 324 324 Платонов А. Сатана мысли. C. 198. . Решение находится в духе оствальдовского «энергетического императива», ибо требуемая взрывчатка не вещество (не материальная субстанция), а «чистая энергия».

Это было не вещество, а энергия – перенапряженный свет. Свет есть электромагнитные волны, и скорость света есть предельная скорость во вселенной. И сам свет есть предельное и критическое состояние материи. За светом уже начинается другая вселенная, материя уничтожается. Могущественнее, напряженнее света нет в мире энергии. Свет есть кризис вселенной. И Вогулов нашел способ перенапряжения, скучения световых электромагнитных волн. Тогда у него получился ультрасвет, энергия, рвущаяся обратно в мир к «нормальному» состоянию со странной истребительной, неимоверной, не выразимой числами силой. На ультрасвете Вогулов и остановился. Этой энергии было достаточно для постройки из земли дома человечеству 325 325 Платонов А. Сатана мысли. C. 199. .

Электростатическое уравнивание зарядов как научно-поэтический прием открыл еще инженер Электрон в «Жажде нищего». При этом поэтика взрыва прежде Платоновым не использовалась 326 326 Характерно, что изобретение нового типа взрывчатки, годной для ракетного топлива, стоит в начале сюжетного развития научно-фантастической повести Циолковского «Вне земли» (1920). Также и повесть Александра Куприна «Жидкое солнце» (1913), которая наряду с богдановской марсианской дилогией считается единственным примером русской дореволюционной научной фантастики, могла инспирировать Платонова по части энергии взрывчатки и Солнца. В культурно-семиотической перспективе эти мотивы взрыва указывают на возникновение новых порядков знаков и символов, которое Юрий Лотман описывает в книге «Культура и взрыв» как взаимодействие постепенных и взрывных процессов и которое также можно сопоставить с разработанной Андреем Белым концепцией революционных и эволюционных процессов культурного развития, см.: Белый A. Революция и культура. М.: Изд. Г. А. Лемана и С. И. Сахарова, 1917. C. 4. . И здесь опять важен биографический фон. Как пишет Ласунский, Платонов и его коллеги из Губкомгидро применяли динамит в своих ирригационных проектах, начиная с деревни Волошино, где Мария Кашинцева как раз проходила практику по ликбезу 327 327 Ласунский О. Житель родного города. C. 174. . Несмотря на звучное наименование Губкомгидро, свойственное скорее государственным структурам, это был кооператив, вызванный к жизни благодаря кредитам, выделяемым при НЭПе новым проектам в сфере модернизации сельского хозяйства. Для погашения же кредитов была необходима прибыльность предприятия 328 328 См.: Coopersmith J. The Electrification of Russia. P. 167, 191. Поначалу Платонов, как и вся «Кузница», был настроен к НЭПу скептически, чтобы не сказать враждебно, о чем свидетельствует, например, его статья «Всероссийская колымага», написанная в августе 1921 года, но остававшаяся неопубликованной до 1999‐го. В опубликованной одновременно с «Сатаной мысли» в апреле 1922 года статье «На фронте зноя» платоновская пропаганда гидрофикации уже вступила в альянс с экономикой НЭПа. См.: Платонов А. На фронте зноя // Платонов А. Сочинения. Т. 1. Кн. 2. С. 214. .