Владимир Набоков - Комментарий к роману Евгений Онегин

В начале третьей главы мы встречаем самые разнообразные приемы — разговорную интонацию, разбивку строки на две или три реплики, схему «вопрос — ответ», включение короткой реплики в первую стопу стиха, прерывание речи и даже один случай переноса, что также свойственно манере некоторых басен Лафонтена и Крылова.

Строфы I и II в гл. 3 логически сплавлены воедино, и их 28 строк разбиты на 16 (7+9) реплик, причем Онегин оказывается в три раза разговорчивее Ленского: Онегин произносит сотню слов по-русски, в то время как Ленский — 35. Поначалу восторженный идеалист sur ses gardes [431]; ибо саркастический Онегин совсем не похож здесь на того снисходительного слушателя, который в гл. 2, XV старался сдержать охладительное слово. Теперь Онегин своими колкостями пытается спровоцировать Ленского на взрыв (II, 3–5), а затем озадачивает его добродушным дружеским предложением (возвращаясь к терпимой манере гл. 2, XV, 13–14).

Это первый случай в романе, когда мы действительно слышим беседу Онегина с Ленским, разговор которых лишь описывался в гл. 2, XV. Кстати, казалось бы, строфа XIX в гл. 2 давным-давно должна была удовлетворить любопытство Онегина, высказываемое им в гл. 3, I–II; но оказывается, он только сейчас впервые слышит имя Лариных.

1, 3Богатство рифмы здесь основывается на раздельном звучании одного из ее компонентов: «поэты — где ты», сравнимой с «poet — know it» или «prodige — dis-je».

1—7Б. В. Томашевский опубликовал [432]уголок страницы «Из Пушкинской тетради (1824)» с наброском головы Вольтера в ночном колпаке, сделанным нашим поэтом на правом поле. Однако издатели не смогли идентифицировать рукопись, хотя на копии видны окончания последних слов семи первых стихов. Это начало третьей главы.

Сообщается, что тетрадь (ныне в Пушкинском Доме) находится во Всесоюзной библиотеке имени Ленина в Москве. Эта библиотека также называется Ленинской и Публичной.

Судя по описанию пушкинских черновиков, которое дано Томашевским в Акад. 1937, этот автограф находится в тетради 2369, л. 39 об. {65} , и датирован «8 févr. la nuit 1824» [433].

На полях черновика есть краткая запись, относящаяся к княгине Елизавете Воронцовой (или, как она сама писала свое имя, — Elise Woronzofï): «soupé chez С. E. W.» («ужинал у кн. Е. В-ой»).

5 Вот это чудно — галлицизм (voilà une belle merveille), отчасти оправданный такими русскими выражениями удивления, как «чудное дело», означающими «вот это странно».

7 Так… — Некоторые издатели дают «там».

13—14В черновике (2369, л. 48 об.) Томашевский прочитывает (стих 13):

и (стихи 13–14):

Странная фигура этот Сава (или Савва, святой-покровитель Сербии), сын Ильи. Для того чтобы прийти к какому-либо удовлетворяющему меня самого выводу, я должен был бы лично исследовать тетрадь 2369; имеющийся же у меня материал по черновикам стиха 14 дает лишь замену «шуток» и «рассказов» на «помин». «Помин» может восприниматься здесь в смысле пустопорожних воспоминаний, и я бы предположил, что именно это вызывает отвращение Евгения, когда старшая Ларина, желая сделать ему приятное, вспоминает шутки и прочие характерные особенности дядюшки Онегина Савы. Евгений не мог знать и употреблять с такой фамильярностью имена соседских помещиков, и уж конечно он не догадывался о намерении своего создателя (см. коммент. к гл. 2, XXXVI, 12) назвать Савой покойного отца возлюбленной Ленского.

Единственная свеча, которую представляет себе Онегин, когда с чувством брезгливости рисует в своем воображении образ захолустной гостиной, может быть противопоставлена сиянию множества свечей в «Обермане» Сенанкура, письмо LXV, где привычные в то время домашние занятия окрашены приятным светом: «…j'aime à être assis sur un meuble élégant à vingt pieds de distance d'un feu de salon, à la lumière de quarante bougies» [434].

Потрясающая фраза!

5 Опять эклога! — галлицизм. «Эклогу» здесь следует понимать не как литературную форму (пасторальное стихотворение, одну из буколик Вергилия, диалог пастухов, идиллию, «тихую» оду или просто «короткую поэму», как ее называли римляне), но в более широком — французском — значении слова как agréments de la vie champêtre [435], пасторальную болтовню.

9 Филлида — англ. Phyllida или Phillida (например, у Исаака Уолтона / Izaak Walton, ок. 1640), фр. Philis, Phyiis, Filis и Fillis (см., например, различные издания — 1609, 1627 гг. и др. — «Стансов» Жана де Линжанда / Jean de Lingendes, «D'où vient que sans effort…» [436]и т. д).

Это не покинутая фракийская царевна Филлида, которая, повесившись, превратилась в цветущее миндальное дерево, но некая обобщенная фигура, излюбленная дева аркадской поэзии, пасторалей и т. п., предполагающих присутствие определенного буколического пространства и времени, в рамках которых утонченные пастухи и пастушки пасут свои безупречные стада среди вечных полевых цветов и занимаются стерильной любовью в тенистых боскетах у журчащих ручьев. То, что овцы подобны жабам и могут опустошить целый континент, поэтов не заботит. Переоцененный Вергилий является наиболее известным выразителем этой темы на отполированном пороге золоченого века: в его десяти эклогах, представляющих собой скудные слепки с идиллий Феокрита, если тот или иной пастушок не сгорает страстью к своему молодому подпаску, то ухаживает за случайно подвернувшейся пастушкой, одну из которых зовут Филлидой. Кстати, трудно представить что-либо более удручающее, чем та произвольная символика, которую приписывают этим пьескам английские комментаторы.