Владимир Набоков - Комментарий к роману Евгений Онегин

В пушкинском примечании 19 «Мельмот» назван «гениальным произведением». Однако это определение тем более странно, что Пушкину было известно лишь «вольное» французское переложение Коэна.

10… Вечный жид… — от нем. der ewige Jude; в других употреблениях слово «жид» звучит архаично или вульгарно (фр. le Juif errant). Может быть отнесено к «Агасферу Скитальцу», «драматической легенде» в шести частях («Ahasuerus, the Wanderer», London, 1823), анонимно опубликованной драгунским капитаном 24-го полка Томасом Медуином (Thomas Medwin; 1788–1869), который прославился через год как автор сомнительного «Дневника разговоров с лордом Байроном, записанных во время пребывания с его светлостью в Пизе в годы 1821 и 1822» («Journal of the Conversations of Lord Byron…», London, 1824). Пушкин и его литературные приятели с огромным наслаждением читали французский перевод этой книги, сделанный неутомимым Пишо, — «Les Conversations de Lord Byron, recueillies par M. Medwin, ou Mémorial d'un séjour à Pise auprès de Lord Byron contenant des anecdotes curieuses sur le noble lord…» [482](Paris, 1824). Впрочем, мне не удалось выяснить, выходила ли поэма автора записок на французском; если же не выходила, то она не могла быть известной Пушкину и его читателям.

Нет необходимости притягивать сюда, как это делают многие составители комментариев, «эпический фрагмент» (1774) Гёте (написанный в совершенно иной манере, нежели предполагает данная строфа), как и произведение преподобного Джорджа Кроули «Салатиэль. Рассказ о прошлом, настоящем и будущем» (George Croly, «Salathiel: A Story of the Past, the Present, and the Future» — название, неверно процитированное Сполдингом на с. 264, не знавшим к тому же, что три тома этой книги вышли в свет лишь в 1828 г., то есть на четыре года позднее, чем предмет нашего исследования). Столь же необоснованными были бы здесь ссылки на «лирическую рапсодию» Шубарта «Вечный жид» («Der ewige Jude», 1783), сицилийскую сказку в «Духовидце» (1789) Шиллера, «Песнь вечного жида» (1800) Вордсворта и «Вечного жида» (1819) преподобного Т. Кларка, — список может быть продолжен, но вряд ли какое-либо из этих произведений было известно в 1824 г. молодому русскому читателю, владевшему французским. Нас преследуют еще и такие библиографические призраки, как ссылки на несуществовавших авторов и их произведения, упомянутые Чижевским в комментариях к ЕО: не было никакого «французского поэта Рокко де Корнелиано», автора вымышленного романа «Вечный жид» (1820), как не было никогда на свете и драматурга «Л. Ш. Шенье» (Чижевский. с. 239, 316), Впрочем, существует совершенно ничтожный трактат «История вечного жида, написанная им самим» («Histoire du Juif-errant écrite par lui-même»), опубликованный анонимно в Париже в 1820 г. автором, специализировавшимся на политических, исторических и религиозных темах, — графом Карло Пасеро де Корнелиано (Corneliano); есть и скверная мелодрама в трех актах Луи Шарля Кэнье (Caigniez или Caignez, 1762–1842), в которой Скиталец представлен Иглуфом (от нем. ich lauf — я бегу), — первая безуспешная постановка состоялась 7 января 1812 г. в парижском «Театре Веселья» (Théâtre de la Gaîté). Между прочим, этот Кэнье был «соавтором» Теодора Бодуэна, известного под именем д'Обиньи (d'Aubigny), истинного создателя чрезвычайно удачной пьесы «La Pie voleuse, ou la Servante de Palaiseau» [483](премьера в Париже 29 апреля 1815 г.), которая послужила основой для создания либретто (Д. Ж. Жерардини) к опере Россини «Сорока-воровка» (1817), столь любимой Пушкиным в его одесский период.

Легенда об Агасфере, или Иоанне Бутадеусе, отказавшемся помочь Иисусу Христу на его крестном пути и обреченном на вечные скитания, которую Шарль Шёбель (Charles Schoebel; 1877) связывает со сказаниями о Каине и Вотане, похоже, впервые появилась в немецком народном памфлете «Агасфер, или Повесть о жиде» («Ahasverus, Erzählung von einem Juden», Leiden, 1602), а затем во французской балладе, напечатанной маленькой книжечкой в шестнадцать страниц в Бордо в 1609 г., — «jouxte la coppie imprimée en Allemagne» [484], под заголовком «Discours véritable d'un Juif errant, lequel maintient avec parolles probables avoir esté present à voir crucifier Jesus-Christ» [485], Существует также английская баллада «Вечный жид» («The Wandering Jew»), опубликованная Пеписом в его сборнике 1700 г. Этот туманный апокриф сохранился в истории в основном благодаря частому его использованию господствующими сектами в качестве загадочного и неминуемого оправдания преследований более древней, но менее удачливой секты.

Сообщается, что впервые Скиталец появился в Гамбурге зимой 1542 г., где его видел виттенбергский студент Пауль фон Айтцен (позднее ставший архиепископом); следующие его появления были отмечены в Вене в 1599 г., в Любеке в 1601-м, в Москве в 1613-м и т. д. [486]

В романтическую эпоху легенда утратила окраску христианской пропаганды и превратилась в более обобщенный символ странствий и отчаяния байронического героя, находящегося не в ладах и с раем, и с адом, и с богами, и с людьми.

Пушкинский «Вечный жид» — ссылка на легенду, часто упоминавшуюся и в поэзии, и в прозе того времени. «Легендарный еврей-скиталец» появляется во вставном четырехстопном отрывке байроновского «Чайльд Гарольда», песнь I, после строфы LXXXIV (см. мой коммент. к ЕО, гл. 1, XXXVIII, 9). Еще один странник упомянут в «Мельмоте» (см. коммент. к гл. 3, XII, 9). В «Монахе» Льюиса, неумелой стряпне, опубликованной анонимно в 1796 г, среди эпизодических персонажей присутствует таинственный странник, который прячет под бархатной повязкой горящий на лбу крест, — он и есть не кто иной, как Вечный жид. В русской адаптации этот роман был приписан (как указано в «Звеньях» Лернером, 1935, V, с. 72) известной даме, «славной госпоже Радклиф», Анне Рэдклифф (1764–1823), чьи готические причуды в разнообразных переводах оказали столь сильное влияние на Достоевского, а через него дух этой дамы до сих пор тревожит сон английских, американских и австралийских подростков.

Тема Вечного жида была использована самим Пушкиным в небольшом фрагменте, состоящем из двадцати восьми строк, написанном четырехстопным ямбом в 1826 г. Он начинается со слов: «В еврейской хижине лампада в одном углу бледна горит», которые должны были стать началом поэмы «Странствующий жид» (согласно записи от 19 февраля 1827 г. в дневнике Франтишека Малевски, опубликованного в «Лит. наcл.», 1952, т. 58, с. 266) {73} . Обращались к этой теме и Жуковский в «Странствующем жиде» (первоначальный набросок 1831 г. и завершенная скучная поэма 1851–1852 гг.), и Кюхельбекер в своем замечательном «Агасвере», который в 1832 г. замысливался как эпическое произведение (вступление написано 6 апреля 1832 г. в Свеаборгской крепости, Хельсинки), а затем как драматическая мистерия (середина мая 1834 г. в той же Свеаборгской крепости), дописана в своем окончательном виде в 1840–1842 гг. в Акше в Сибири и опубликована (в неполном виде) посмертно в 1878 г. в «Русской старине» (XXI, с. 404–462).

10 «Корсар» — поэма, написанная высокопарным слогом и состоящая из трех песен, создана Байроном в конце декабря 1813 г. (опубликована в феврале 1814 г.). «Одинокий, неистовый и странный» Конрад, с «надменным видом, отчужденной миной» («solitaire, farouche et bizarre» [487]в переводе Пишо 1822 г.), спасает из пламени Гюльнару, царицу гарема (см. мой коммент. к гл. 2, XXXVII, 9).