Владимир Набоков - Комментарий к роману Евгений Онегин

Если теперь мы обратимся к Шенье, то в отрывке, датированном 1789 г., «Элегии», III (в кн.: «OEuvres», ed. Walter), опубликованном А. де Латушем (H. de Latouche) в 1819 г., найдем (стихи 5–8):

Никто из переводчиков Пушкина — английских ли, немецких ли, французских — не заметил того, что несколько русских пушкинистов открыли [593]независимо друг от друга, что два первых стиха нашей строфы XXXIX представляют собой парафраз, а два следующих — дословный перевод строк Шенье. Странная озабоченность Шенье (и в этом, и в других его стихах) белизною женской кожи и образ хрупкой возлюбленной Пушкина переплавились в чудесную маску, скрывающую пушкинские чувства; наш автор, который вообще был весьма осторожен в том, что касалось идентификации источника такого рода, нигде не раскрывает своего прямого заимствования, будто, отсылая к литературному происхождению этих стихов, он мог бы потревожить тайну собственного романа. Любопытно, что у Пушкина на самом-то деле была возможность раскавычить свой источник. Критик Михаил Дмитриев, нелицеприятно рецензируя эту песнь в «Атенее» (1828, ч. 1, № 4, с. 76–89), учинил поэту головомойку за его «невразумительные выражения». В черновике ответа на эту рецензию Пушкин возражает, что «младой и свежий поцелуй» вместо «поцелуй молодых и свежих уст» — очень простая метафора; но он не призывает на помощь авторитет Шенье (хотя и мог бы).

В этих стихах, а также в других, например в его послании к Лебрену («Epîtres», И, 1, 1. 39, ed. Walter: «Les ruisseaux et les bois et Vénus et l'étude…» [594]), Шенье подражает Горацию. См., например, «Сатиры» Горация (II, VI, стихи 60–62, начало которых используется Пушкиным как эпиграф к гл. 2 ЕО; см. коммент.):

Английские переводчики, не подозревая обо всех сложностях и тонкостях, обсужденных выше, имели с этой строфой немало хлопот. Сполдинг подчеркивает гигиенический аспект события:

Мисс Радин произвела на свет следующий кошмар:

Мисс Дейч, очевидно не сознавая, что Пушкин намекает на плотские отношения Онегина с крепостными девушками, выступает до невероятности целомудренно:

А вот профессор Эльтон, от которого в подобных случаях всегда только и жди какой-нибудь банальности или нескладухи, меняет местами действующих лиц и перекрашивает волосы девицы пергидролем:

Пушкинский стих 3, между прочим, прекрасно иллюстрирует то, что я подразумеваю под буквализмом, дословностью, буквальной интерпретацией. Я понимаю «буквализм» как «абсолютную точность». Если в результате такой точности вдруг возникает нечто странное, что можно описать аллегорично — «буква убила дух», тому лишь одна причина: что-то было неладно то ли с буквой, то ли с духом подлинника, и это уже не зависит от переводчика. Пушкин дословно (то есть с абсолютной точностью) перевел «une blanche» Шенье как белянка , и английскому переводчику следует перевоплотить здесь обоих, Пушкина и Шенье. Было бы ложным буквализмом переводить слово «белянка» («une blanche») как «a white one» — «белая» или, что еще хуже, «a white female» — «белая женщина», а назвать ее «fair-faced» было бы к тому же и двусмысленно («белолицая», «красивая»). Точное значение — «a white-skinned female» — «белокожая женщина», конечно, «young» — «молодая», следовательно, «a white-skinned girl» — белокожая девушка, с темными глазами и, скорее всего, черными волосами, оттеняющими светящуюся белизну незагорелой кожи.

Пушкин уже имел (январь 1820 г.) опыт точного перевода одного стиха из Шенье. Им он заключает стихотворение из шести александрийских стихов «Дориде»:

Ср.: Шенье, «Искусство любить» («L'Art d'aimer»), IV, 7, стих 5 (ed. Walter):

В связи с этим примечанием см. у Шенье, «Послания», VII («Epître sur ses ouvrages», ed. Walter), стихи 97—102, 137–140.

Здесь Шенье обращается к следующему пассажу из эссе Монтеня «О книгах» («Essais», 1580: «Des Livres», bk. II, ch. 10; орфография по бордосской рукописи, опубликованной А. Арменго, Париж, 1927): «Je veus qu'ils donnent une nasarde à Plutarq sur mon nez: et qu'ils s'eschaudent à injurier Seneque en moi» [597].

12—14Представление о целительности сельского отдохновения после рассеянной городской жизни, конечно же, являет собой классическое общее место, до смерти заезженное petits poètes [598], птиметрами XVIII столетия. Для примера возьмем хотя бы «Попурри» Дора (Claude Joseph Dorat, «Le Pot-pourri»):

1—2Здесь пришлось пожертвовать ямбом, чтобы сохранить порядок слов подлинника, — иначе не показать того тончайшего различия, что есть между этим четверостишием и вариантом XXIVf, 1–4.

6 …солнышко… — «small sol», «dear sol», «dear little sun», «good sun», «nice sunshine». По-английски невозможно передать эту неназойливость русской уменьшительной формы слова «солнце».

11 …крикливых… — от слова «крик» — «cry», «scream». Интересно, что точного английского эквивалента не существует. Есть французские «criard, criarde». «Screamy» не годится.

14 …у двора — «by the stead», «near the premises», «at the gate». См. коммент. к гл. 5, I, 2.