Том Шиппи - Дорога в Средьземелье

Любое из нарисованных Толкином tableaux может выдержать самый подробный разбор. И естественнее всего было бы, наверное, начать с Гондора. Однако я предпочитаю Всадников Рохана. Они не были у Толкина первенцами, но к ним он был привязан больше всего, и в каком–то смысле они занимают в его книге центральное место. Выдумывая роханцев, Толкин снова затеял игру со своей «почвой» и своей родиной — Малым Королевством Так, Рохан — это всего лишь гондорское название Страны Всадников; сами они называют ее Марка. В настоящее время в Англии не существует графства, которое называлось бы Марка или Марк. А вот в прошлом королевство с похожим названием существовало: это англосаксонское королевство Мерсия, на территории которого находится и Бирмингем — родной город Толкина, и его alma mater — Оксфорд. Название Мерсия представляет собой латинизм, который общепринят сегодня у историков прежде всего потому, что настоящее, местное название в хрониках зафиксировано не было. Однако известно, что западные саксы называли страну своих соседей Mierce (Миэрк). Название же Миэрк, согласно закону «i–мутации», произошло от Меарк. Стало быть, согласно законам исторической фонетики, сами мерсианцы должны были называть свою страну Марк (или, если соблюдать грамматическую параллель с названием Мерсия, — Марка [217]). Нет никаких сомнений в том, что некогда центральная Англия называлась так повсеместно. Что же касается «белой лошади на зеленом поле», которая представляет собой эмблему Роханской Марки, то эту лошадь можно увидеть собственными глазами — она находится в пятнадцати милях от рабочего кабинета Толкина, в двух милях от Кузницы Виланда, примерно на границе древней Мерсии и Уэссекса, как бы эту границу обозначая. Там, в зеленом торфе белого мелового холма, вырублена огромная белая фигура лошади [218]. Далее, все имена Всадников, а также язык, на котором они говорят, — древнеанглийские; это многими отмечалось и до меня (212). Но эти имена были для Толкина родными и близкими еще и в более глубоком смысле.

Правда, как уже отмечалось, сам Толкин утверждал, что если Всадники и кажутся похожими на древних англичан, то исключительно из–за схожести условий, в которых жили те и другие: и Всадники, и древние англичане «представляли собой простые, примитивные народы, жившие в контакте с более древней и почтенной культурой и занимавшие земли, которые были некогда частью ее владений, — вот и все сходство». Но это заявление представляет собой некоторое насилие над истиной, если не сказать больше. Хотя одно разительное отличие древних англичан от роханцев сразу бросается в глаза: лошади. Рохирримы называют себя Эотеод (от древнеанглийского eoh — «лошадь» + þéod — «народ»). На Общий Язык это самоназвание переводится как Всадники. Рохан в переводе с Синдарина — «лошадиная страна». Знатные Всадники носят «лошадиные» имена (Эомунд, Эомер, Эовейн), а высшее звание у них — после короля — «маршал»: это слово было заимствовано английским языком из французского, но восходит к незафиксированному германскому *marho–skalkoz, «слуга лошадей» (ср. с именем хоббичьего Хенгеста — Мархо). Рохирримы без конницы непредставимы. Англосаксы, наоборот, отличались принципиальным нежеланием использовать лошадей в военном деле. Знаменательно, что «Битва при Мэлдоне» начинается рассказом о лошадях, которых отсылают в тыл [219]. Битва при Гастингсе [220]были проиграна в основном потому, что английская тяжелая пехота с трудом могла противостоять войску нормандцев, состоявшему из лучников и конных рыцарей. Это привело к тому, что англосаксы лишились независимости.

«Англосаксонская хроника» за 1055 год кисло замечает, что в битве при Херефорде [221]«англичане бежали прежде, нежели было брошено хотя бы одно копье, поскольку вынуждены были сражаться верхом на лошадях». Как же можно сравнивать культуру англосаксов и культуру Рохирримов?

Отчасти ответ в том, что Рохирримов надлежит сравнивать не с историческими англосаксами, а с англосаксами поэзии и легенды. Глава «Король Золотых Палат» представляет собой прямую кальку с «Беовульфа». Говоря о Метузельде: «Блеск [этих палат] виден издалека», Леголас переводит 311–ю строку «Беовульфа» I líxte и léoma ofer landa fela (214). «Метузельд» — слово, напрямую заимствованное из «Беовульфа» (строка 3065). Означает оно «чертоги». Еще более важно то, что и поэма, и «Властелин Колец» придерживаются единого мнения по поводу того, как следует приветствовать королей. В «Беовульфе» героя сперва останавливает прибрежный стражник, затем привратник, и только по преодолении этих двух заград дозволяется герою приблизиться к королю данов. Как и герои «Властелина Колец», герои «Беовульфа» должны сложить свое оружие у стен дворца. Толкин в точности следует всем ступеням этого исполненного достоинства, выверенного до мелочей церемониала. В «Короле Золотых Палат» Арагорна, Леголаса и Гимли сперва подвергают проверке стражники у ворот Эдораса, затем привратник Гама у ворот Метузельда. Гама тоже настаивает на том, чтобы пришельцы сложили у входа оружие. Однако персонажи Толкина подчиняются этому требованию не так охотно, как герои «Беовульфа», которые выполнили условие стражника без возражений — в основном потому, что Беовульф был добровольцем и в любом случае собирался сражаться с Гренделем голыми руками. В «Короле Золотых Палат» между привратником и пришельцами возникает спор по поводу Гэндальфова жезла, и Гаме приходится крепко задуматься, поскольку он совершенно правильно полагает, что «посох в руках волшебника может оказаться не просто посохом». Но он разрешает свои сомнения с помощью такой максимы: «…в сомнительных случаях доблестный муж и воин должен поступать по своему разумению, а не ждать приказа… Я верю, что вы пришли с добром, верю, что вы — люди чести, и не жду от вас подвоха. Можете войти». Его слова — эхо слов прибрежного стража из «Беовульфа» (215): «…сказал дозорный: / И сам ты знаешь, / что должно стражу- / щитоносителю /судить разумно /о слове и деле. /Я вижу ясно, /с добром вы к Скильдингу/ путь свой правите, / и вам тореную /тропу, кольчужники, / я укажу…»

Дело, однако, не в том, что Толкин снова прибегает к кальке. Он просто воспользовался случаем, чтобы выразить на современном языке нечто, разумевшееся некогда у англосаксов само собой, — а именно, что свобода не является прерогативой демократий и что в свободных обществах даже приказы должны оставлять место выбору. Гама берет на себя риск в случае с Гэндальфом; прибрежный страж пропускает Беовульфа, не спросясь начальства. Так же ведет себя и Эомер: он не только отпускает Арагорна на все четыре стороны, но и одалживает ему лошадей. Когда Арагорн возвращается, Эомер под арестом. Получает выговор за «пренебрежение долгом» и Гама. Однако у Всадников есть одна очень, если так выразиться, симпатичная черта: несмотря на то что они «люди суровые и верные своему повелителю», они относятся и к долгу, и к верности не по–рабски легко. Гама и Эомер принимают решения самостоятельно, и даже безымянный страж у ворот Эдораса преодолевает подозрения и желает Гэндальфу удачи. Как мы видим, оправдание типа «я только выполнял приказы» в Стране Всадников не сочли бы удовлетворительным. Это относится и к «Беовульфу». Мудрость древнего эпоса трансформируется Толкином в целую череду сомнений и ответов на сомнения, изречений и ритуалов.