Лев Пирогов - Упирающаяся натура

Известно: что показывают по телевизору, то исчезает из жизни. При социализме показывали надои, при капитализме — веселье. Книжки пользуются популярностью тоже такие, в которых описано то, что из жизни уже исчезло, потому что, если описывается то, что ещё не исчезло, нам это кажется либо неважным, либо неправдоподобным (такой эффект восприятия называется «аберрация близости»).

Всё это происходит оттого, что между рефлексией и поступком пролегает пропасть. Помните статью И.С. Тургенева «Гамлет и Дон-Кихот»? Гамлет много размышлял и ничего не мог поделать; делать что-либо ему было тошно, скучно. Дон-Кихот не раздумывая бросался в бой, но результаты его поступков оказывались плачевны, потому что голову включать он обычая не имеет.

Из обдумывания пропасти между бытием и обдумыванием выросли со временем такие штуки, как постструктурализм, деконструктивизм и постмодернизм. И хотя считаются они изобретениями преимущественно французскими, начало им положили русские писатели. Кроме Тургенева, вспомним Лермонтова, чей Печорин говорил: «Жизнь свою я прожил в уме, и мне стало скучно и гадко, как тому, кто читает дурное подражание хорошо известной ему книги» (цитирую по памяти, извините).

А ещё были Гоголь, Толстой, Розанов… Не даром же интеллигенция, как и водка, по умолчанию — русская.

Вот революция — та французская, да. На её примере (как и на примере любой из русских) можно проследить следующую закономерность: «Учредительное собрание — Якобинская диктатура — Термидорианский Конвент». Или: «Февральская — Октябрьская — Проклятый Сталин». Или: «Перестройка — Реформы — Стабильность».

Когда революция начинается, интеллигенция играет главную роль. И поскольку она умная, рефлексирующая и совестливая, всё происходящее кажется поначалу очень лучезарным и правильным. Но между проектом и воплощением, как между означаемым и означающим в постструктурализме, оказывается пропасть. То, что начиналось хорошо, продолжается очень плохо, а заканчивается — попытками разгрести обломки и сохранить хоть что-то.

Причём, интеллигенция этими попытками, как правило, недовольна. Она-то помнит, как задумано было! И, по обычаю своему выдавать то, что происходит у неё в голове, за то, что происходит на самом деле, сначала (когда всё уже очень плохо — нет хлеба и мебель жгут), считает, что это вот так неожиданно, но исторически справедливо осуществляется её задумка, а потом — оплакивает «предательство идеалов».

И всё же исторический опыт накапливается. Колесо сансары вертится неизменно, но что-то там наматывается на него. Смотрите:

Постструктурализм: «Адекватно реализовать задуманное невозможно». (Ленин и крах Мировой революции.)

Деконструктивизм: «Реализация зависит не от объективных законов, а от субъективного произвола делателя». (Сталин и Предательство Идеалов.)

Постмодернизм: «Надо не делать, а делать вид». (В. Ю. Сурков.)

Последний тезис снимает актуальность первых двух. Как уже неоднократно (надеюсь) было замечено, сурковская эпоха в российской общественной жизни была полным и, хочется надеяться, окончательным (в том смысле, что продолжения не будет) торжеством постмодерна в отдельно взятой стране. Вместо общественной жизни — симулякр общественной жизни. Означающее, которое со всем усердием означает то, чего нет. Нет никаких «наших», нет никаких «правых сил», никакого «парламента», никакого «президента», в конце концов. Но они обозначены, а значит, как бы есть, и душа спокойна.

Неприятность заключается в том, что постмодернизм (как и коммунзим, как и «Конец истории») — явление из разряда «вершинных». Он ни к чему не ведёт, потому что им всё заканчивается. По самой природе своей постмодернизм не может ответить на вопрос «что будет дальше». Ну что, в самом деле, может быть после Суркова? Только назад в пещеры, обратно к политической борьбе с непредсказуемым результатом и Нестабильности… А значит, предусмотреть это самое «дальше» и принять против него предупредительные меры постмодернизм тоже не может. Поэтому так быстро заканчивается.

Глобальный постмодернизм отменён мировым кризисом и готовностью к новой мировой войне. Тотального Суркова отменили кризис и мировая война, а вовсе не Болотная площадь. Его отменило «всё плохое», а вовсе не «всё хорошее».

«Всё хорошее» никогда не добивается своего. И тем, кто сегодня обуян революционными настроениями, хорошо бы отдавать себе в этом отчёт. Вы не часть той силы, что вечно хочет добра. Вы составная часть кризиса и мировой войны.

С понимания этого банального факта я и предлагаю всем начинать обдумывание своего участия в происходящих событиях.

Удивительное существо — человек. На улицу из подъезда выйдешь, — вроде все нормальные, все куда-то идут, лица озабоченные, у всех дела, дети. Не забыть лекарство зайти купить…

А надел магические очки — и куда всё делось! Не люди, а сплошь бараны.

Чувствуешь себя писателем Смекайло из города Змеёвки. Помните, был такой? Ему изобретатель Шурупчик изобрёл бормотограф. Оставляешь незаметно в гостях, он всё записывает. Потом включаешь и слушаешь, о чём говорили, и всё, о чём говорили, записываешь. Получается роман или повесть с проникновением в тайны человеческих душ.

И оказалось вот что. Пока сидишь сам в гостях, все такие умные, разумные, у всех такие человеческие лица. А как ушёл, в бормотографе одно блеянье.

Сегодня вместо бормотографов — магические очки, как уже говорилось. Фейсбук, ливжурнал — в просторечии «интернеты». Интернеты включил — и где все люди? Где все эти взрослые, серьёзные, обременённые заботой о хлебе насущном? Даже жутко становится. Будь я, допустим, Путин (или, много лучше, Немцов, конечно) — как с такими преодолевать Кризис? Как говорить им «братья и сёстры»? К какому будущему вести?

Тысяча восемьсот человек перепостили фотографию с ковром (Дуня и муж); без комментариев, молча, с обречённым животным упорством, — зачем, почему? Нечто схожее мы наблюдаем в живой природе: вот четыре одинаковых столбика, вокруг трёх чисто, а один обоссан вдоль и поперёк, соблаговолите… Некий человек даже написал статью в газету «Известия» про эту фотографию с ковром.

Вот ещё один Колумб актуальности поймал счастливую мысль, пишет: «Порноактёры берут псевдонимы по принципу: имя — кличка домашнего животного, фамилия — улица, на которой живёшь. Как бы звали вас, будь вы порноактёром?» Пятьсот комментариев в первые полчаса, кто ж не мечтал побыть порноактёром. Впрочем, тут другое — то же самое, что с ковром: встроиться в систему, продолжить ряд, не дать погаснуть свече, прочесть и передать товарищу…

«И для этого я изобрёл интернет?!» — в ужасе хватается за голову чувак, который изобрёл интернет. «И для этого я изобрёл человека?» — с многотерпеливой усмешкой отвечает ему Бог, — а впрочем, не отвечает.