Маргерит Юрсенар - Мисима или врата в пустоту

Маньчжоу-го — японское марионеточное государство (1932-1945) на территории северо-восточного Китая — Маньчжурии. Примеч. пер.

«Фоли-Бержер» — известное парижское кабаре. Примеч. пер.

Лефкадио Хёрн в рассказах о Японии приводит примеры того, что новые воплощения некоей определенной души могyт иметь внешние отличительные признаки — видимо, это поверье было широко распространено в XIX веке.

Алая — термин, введенный в употребление Сюань Цзаном, основателем буддийской китайской школы фасян, которая отрицала Пустоту как единственную реальность, считая реальным только сознание. Примеч. пер.

«Авторитетность» специалиста такого рода всегда сомнительна. Однако следует заметить, что косное трусливое отрицание реальности парапсихических явлений столь же неубедительно, как и слепое доверие к догмам оккультных учений, которые нельзя ни объяснить, ни проверить. Только скрупулезное научное исследование способно раскрыть «тайну» и преодолеть наше невежество.

Iаn Stevenson М. О. Twenty cases suggestive of rеincаrnаtiоn, New York, Society for Psychical Research, 1966.

На этот раз Мисиму действительно можно упрекнуть в том, что он сгущает краски. Правда, я была там не в сезон, но красота песчаного берега, старой сосны и горы Фудзи на горизонте показалась мне поистине нетленной.

Любопытно, что в последние месяцы жизни писатель вместе с женой и своим другом Моритой. тем, что вскоре совершит сэппуку одновременно с Мисимой, специально ходил в токийский ресторан, чтобы Морита научился есть по-европейски. Точно так же, как Хонда учил Торю.

Dеа ех machina (лат.) - богиня из машины. Примеч. пер.

Обюсон — французский город близ Лиможа; издавна славится ковроткачеством. Примеч. пер.

Один европеец, друг Мисимы, уверял меня, что писатель незадолго до смерти водил его в монастырь близ Нара к восьмидесятилетней настоятельнице, в самом деле совершенно глухой. Он явно лукавил. Эта настоятельница, величественная и энергичная, здравствует и поныне; в ту пору, когда Мисима подробно расспрашивал ее о распорядке жизни в монастыре, куда он поместил Сатоко и где на Хонду снизошло озарение, ей едва исполнилось пятьдесят. Живая, совершенно здоровая, она за это время лишь "отступила в тень", подобно Сатоко. Я решила опровергнуть рассказ о глухой настоятельнице, чтобы показать, как рождаются легенды.

Мне кажется, лучше сразу разобраться и с упреками в снобизме. Иностранцы, черпающие знаменитые имена из книг, потом помнят их, как помнят прославленные города. «Мисима — сноб! Ему понадобилось ужинать с самими Ротшильдами!» услышав подобный отзыв, можно вообразить, что клан Ротшильдов собрался и устроил прием в честь Мисимы, тогда как речь идет всего лишь о Филиппе Ротшильде, великолепном переводчике поэтов елизаветинской поры, и его жене Полине, американке по происхождению. Мисима принимал их у себя в Токио и с удовольствием навещал в Париже.

Автор «Воспоминаний Адриана» (книга, о которой Мисима в последнем интервью с французской журналисткой отозвался с похвалой) не может не привести размышление относительно его действий, приписываемое императору: «В конечном счете, решение принимал разум, незаметно, неощутимо приводя в движение нерешительное тело» [перевод. М. Ваксмахера. Примеч. пер.].

Праздник хризантем приходится на 9 сентября. Хризантемы десятого сентября — символ всего запоздалого и ненужного.

Ясно без слов, что само название — уже провокация. Свою иронию Мисима делает совсем уж прозрачной, помещая на программках следующий текст: «Гнусный знак внимания опасному деятелю Гитлеру от опасного идеолога Мисимы», завершая его следующими горькими и справедливыми словами: "Гитлер — темная фигура, ХХ век — темный век", Вызов становится совсем уж «вызывающим», если помнить, что во время Второй мировой войны Япония выступала на стороне Гитлера и соотечественники Мисимы не любили, чтобы им об этом напоминали.

Интересно сопоставить роман «Взбесившиеся кони» с повестями «Краболов» и «Отсутствующий помещик» молодого писателя-коммуниста Кобалси Такидзи, которого в 1933 году убили полицейские, в его произведениях тоже описываются нищета и голод в японской деревне. Вспоминается и поэма о голоде Ситиро Фукадзавы «Легенда о Нараяме» (1958).

Многие биографы Мисимы называют его «империалистом» и ошибаются точно так же, как те, что считают его «фашистом». Ни Исао, абсолютно равнодушного к войне в Маньчжурии, ни самого Мисиму, поднявшего мятеж 25 ноября 1970 года, не назовешь империалистами. Они верноподданные националисты, близкие к ультраправым. Конечно, если бы мечта Мисимы осуществилась, если бы произошла реставрация императорской власти, а ненавистные договоры были бы денонсированы, возможно, Мисима стал бы империалистом, хотя вряд ли; во всяком случае, мы об этом ничего не знаем.

Его красота особенно заметна на фотографии, где он снят наголо обритым; считается, что здесь он похож на Оми, кумира всей школы в «Исповеди маски».

Коль скоро Мисима редактировал перевод пьесы Д'Аннунцио «Себастьян, святой мученик» на японский язык и устраивал презентацию этой книги в Токио, можно предположить, что название сборника — аллюзия на монолог императора в этой пьесе, когда он раздумывает, не задушить ли Себастьяна под грудой розовых лепестков.

Джон Натан, один из биографов Мисимы, считает, что только человек с «отклонением» мог бы заставить жену ассистировать ему при самоубийстве и нанести «удар милости». Ни один из стоиков с ним бы не согласился, и Монтень, наверное, приравнял бы Рэйко к «трем истинно хорошим женшинам» ("Опыты". Кн. 11, гл. ХХХV).

Я имею в виду захват в заложники командующего штабом восточного округа Сил Самообороны Японии.

Знаменитый либерал XIX века Сайго вместе со своим другом, монахом Гэссё, Тоже пытался утопиться из политического протеста, но попытка не удалась: Гэссё погиб, а Сайго вернули к жизни. Это один из редчайших примеров, когда синдзю осуществили двое мужчин.

Дата ратификации японо-американского договора. Примеч. пер.

Внешний мир и окружающие люди редко влияют на воображение японцев. Вероятно, Мисима недооценивал некоторые качества своей энергичной миниатюрной жены. Впоследствии Йоко Мисима не раз обнаружила поразительное присутствие духа и замечательный здравый смысл, не оставляющий ее ни при каких обстоятельствах, особенно когда защищала и вызволяла из тюрьмы молодых помощников при самоубийстве мужа.