Лев Гомолицкий - Сочинения русского периода. Проза. Литературная критика. Том 3

Мы ждем. Адрес поэтической газеты: Зарубежье (от рек Манчжурии через океаны и суши до холмов Волыни). «Священная Лира». Издателя нет. Ответственный редактор - ИА-ФЕТ.

Новь . Сб. 8 (Таллинн, 1935), стр.149-153.

В этом году летом недели две я провел под Варшавой в имении Ляски-Ружана. Это - хвойный лес; сосна, ель, можжевельник; хвойный шум, хвойная тишина, дыхание хвои; под ногами - пески, мхи и вереск. Это - колония францисканского ордена при школе для слепых [386] Ласки — местность под Варшавой, где с 1920-х гг. существовал монастырь сестер-францисканок и заведение для слепых детей. Основательницей обоих была матерь Эльжбета (Ружа Чацкая), а ее ближайшими сотрудниками были ксендз Владислав Корнилович, Антони Марыльский (друг Юзефа Чапского еще с петербургских времен) и Зыгмунт Серафинович, директор школ в Ласках, брат поэта Яна Лехоня. Ксендз Корнилович вел также «кружок» - дискуссионные встречи, посвященные, главным образом, религиозным и философским вопросам. Там часто бывал А.М. Хирьяков. Самое сильное влияние на «кружок» оказало учение Жака Маритена. В 1934-1939 годы ксендз Корнилович издавал ежеквартальный журнал «Verbum», в котором сотрудничала Евгения Вебер-Хирьякова; Гомолицкий опубликовал в нем эссе о Пушкине (Lew Gomolickij, «Złoty laur». Przekład Zofii Potworowskiej-Baumowej, Verbum 1937, z. 1, str. 81-100). О Лясках Гомоликий вспоминает в своих книгах Horoskop (Warszawa: Państwowy Instytut Wydawniczy, 1981), str. 75 и Autobiogram (Warszawa: Państwowy Instytut Wydawniczy, 1989), str. 69-72. . И это - место, где еще жив (некоторое время он жил или даже служил в Лясках) совсем по-настоящему Либерт [387] Поэт Георгий Либерт, умерший в очень молодом возрасте, был участником варшавской «Таверны поэтов». . Все дни, которые я прожил там, я общался, сближаясь с ним.

Говорят, мысли человека сеются в тех местах, где он живет. Я верю в это: возвращаясь в давно забытые места, я находил там свои старые мысли проросшими и принесшими неожиданный плод. Посещая места, где жили известные мне люди, я находил там их мысли (наверно, тоже проросшие) и общался с ними. Мыслям Либерта было время прорасти - он умер в 1931 году. Лично я его никогда не знал. На портрете, приложенном к томику полного собрания его стихов, он снят (ровно за год до смерти) смеющимся, глядящим исподлобья, с прядкою волос, упавшей на лоб; на пуловере лежат отвороты белого байроновского воротника.

Либерт умер рано. Родился он в Ченстохове в 1904 году (был сверстником выступившего в эмиграции нового поколения русских поэтов). Во время немецкой оккупации четыре года прожил в Москве. Вернувшись в Варшаву, поступил в университет, но необходимость заработка и начинающаяся болезнь не дали ему завершить образования. С обстоятельствами жизни его я в подробностях не знаком, но, кажется, он сильно бедствовал. Печататься он начал в 1921 году в журналах «Дрога», «Скамандр», в лит. газете «Вядомости Литерацке». Через «Скамандр» Либерт был близок группе скамандритов, возрастно старших, чем он. Польская поэзия тогда переживала реакцию против романтической поэзии, оставленной Польше в наследство поколениями национальной эмиграции. В ответственные годы государственного становления, войны с сов. Россией, «Скамандр» осмелился выступить с лозунгами чистого искусства. Движение это с опозданием на два-три десятилетия было близко тому, которое подняли у нас Брюсов и Бальмонт против «гражданской» поэзии. Некоторые скамандриты и выступали под явным влиянием русских «декадентов». Либерт был дальнейшим звеном в этом процессе. Он относился к группе «Скамандра» (что и говорить, поднявшей на большую высоту стихотворную форму), как русские символисты к первым «декадентам». В чем-то внешне неуловимом, но глубинно существенном поэзия Либерта сокасается для русского читателя поэзии Блока. Он и сам знал и любил Блока. За всю жизнь перевел 8 стихотворений, из них одно Жана Кокто, одно Анны Ахматовой, остальные - Александра Блока.

При жизни Либерта вышло два сборника его стихов: в 1925 г. - «Вторая Отчизна», в 1930 г. - «Гусли». В 1930 г. открылась чахотка. Тут, когда уже было поздно, пришла помощь. На полученную стипендию и средства друзей он выехал в горы в Ворохту. Весь этот период лечения он отдал усиленной работе научной и литературной. Он спешил. Талант его быстро креп и получал свое настоящее развитие. Никогда еще он не писал, так точно и прекрасно перенося в стихи свою судьбу и свой мир - всё его окружающее. Это тот «конец», то «окончательное», о чем говорит Пастернак: «нельзя не впасть к концу, как в ересь, в неслыханную простоту» [388] Стих. Б. Пастернака «Волны» (1931). . От последних дней Либерта осталась папка с черновиками. Кое-что было им выделено, перебелено. С блоковским «слухом», сам как бы вслушиваясь во внуренние созвучия своих стихов, он слагал себе «хвойную колыбельную» - он так и назвал одно стихотворение. Хвойный дух Ворохты должен был исцелить легкие, целебным должен был быть покой, но ничто уже не могло отсрочить уничтожение - «разложение космической мошки» - человека. Приступы смерти Либерт описывает просто, не щадя себя, взглядом со стороны. Он уже стоял «вне себя», уже был «не этого света». Смятение, судороги окружающих его туберкулезных вызывали у него тонкую иронию, давшую в стихах картины, достойные Гойа. В начале 1931 года здоровье Либерта стало быстро поправляться. Легкие удалось залечить. Надежда, как говорится, «улыбнулась». Смерть наступила катастрофично. Туберкулез перебросился на мозг...

Оставшиеся после Либерта стихи, писанные в Ворохте, друзья издали отдельной книжкой под общим названием «Хвойная колыбельная». Это - совершенная лирика, чистейшая память о новой послереволюционной польской поэзии, но это и больше, чем литература. Через стихи тут вы касаетесь живого тела.

В Лясках я искал уединения. Дыхание хвои, таинственным способом, доносило ко мне стихи Либерта. Я имел его книгу, но не мог читать, потому что так, в хвойном шуме, с закрытыми глазами, голос его был более внятен и отчетлив.

Новь . Сб. 8 (Таллинн, 1935), стр.164-166. Подп.: Л.Г.

...В апреле месяце этого года в Варшаве имела место выставка польского готического искусства. Выставка эта справедливо признана явлением исключительного научного, художественного и даже «воспитательного», как писали, значения. Организована она была соединенными силами Института Пропаганды Искусства и обществом опеки памятников старины. Душою всего дела и главным его инициатором нужно считать молодого заслуженного исследователя польского средневекового искусства, доцента варшавского университета Михаила Валицкого. Можно смело сказать, что если выставка, о которой идет речь, была вообще возможна, то только благодаря огромной работе, совершенной М. Валицким. В целях регистрации памятников старины он объездил множество костелов в городах, местечках и селах левого побережья Вислы. Скопленный им материал он разработал в ряде трудов, без которых настоящая выставка не могла бы иметь ни ее полноты, ни значения. Здесь впервые были сопоставлены образцы разных школ польского средневекового искусства, дан уже систематизированный материал, изучая который можно было делать новые выводы и открытия.