Наталья Иванова - Русский крест: Литература и читатель в начале нового века

Контекст же исторический, амбивалентность фигуры Шолохова – никем (кроме полосы во «Времени новостей») и никак всерьез не затронуты. Памятник отмыт дочиста, венки изготовлены заново и аккуратно уложены. Новый миф укрепляется и растет на фундаменте старого.

Что же касается Иосифа Бродского, то его юбилей был более чем скромно «помянут» старым документальным фильмом на «Культуре». Дата, конечно, не такая круглая. Но не в дате дело.

Дело в том, что Бродский, в отличие от Шолохова, – писатель не народный и уж тем более не государственный. То, что он оставил, – высокая поэзия, которая никогда не будет востребована в народном (и массовом) порядке. Не вижу я в своем воображении картин, запечатлевших массовый ход петербуржцев с венками к памятнику Бродскому – Комитет по культуре города даже не дает памятник воздвигнуть (хотя соответствующий конкурс был проведен, и скульптор победил. Не Церетели). И музей в квартире, где пока что из коммуналки откупили одну всего комнату, тоже не открыт (вдова поэта передала Петербургу «американский» кабинет поэта. Приютила, как изящно выразились на НТВ, Ахматова в своем музее). Но то ускорение роста, которое Бродский придал русской поэзии, привив ей и английскую поэтическую ветку, тот масштаб, почти космический, которым он снабдил свою лирику, то интеллектуальное щегольство, с которым проявлялась в стихе его ирония, – все это направлено в будущее.

Вот урок юбилея – никто не знает, как это будущее повернется. Еще в 1996 году в статье «Ностальящее» я предсказала, что даже стёбное возвращение советской эстетики на телеэкраны, в рекламные щиты и проч. грозит возвращением советского мифа. Я, конечно, не Кассандра, я просто училась делать предсказания у Андрея Донатовича Синявского (помните его соображения насчет «эстетических расхождений» – отсюда и моя мысль об эстетических схождениях). На самом деле уже тогда стало ясно, чем может обернуться эта игра с эстетикой. Послевкусие – юбилейное – у меня самое скептическое. И вот еще: Путин поехал в Вешенскую на торжества. Вряд ли Путину при его – хотя бы внешнем – западничестве так уж важен Шолохов. Из его реплик я поняла, что вряд ли он романы Шолохова читал. Но надо. Надо возглавить тенденцию, если уж она пошла в этом направлении. Ему бы в Питер, к Бродскому, на Васильевский остров, на набережную Невы… куда там. Мифология национально-советского единства ведет Путина за собой – не Рогозину же ее уступать? Поэтому готовиться – не только к юбилею, но и к будущему – нам всем надо заранее. С широко открытыми глазами.

Подлинные враги поэзии – это антибиотики, кардиохирурги и демократия, враждебная столь аристократическому – для избранных – занятию.

Жизнь поэта – как жизнь поэта – теперь длится долго.

Иногда слишком долго, и он продолжает писать стихи, которые очень хорошо умеет писать.

Популяция стареет – и, разумеется, растет.

Наглядно полярное несоответствие множества предъявляемых временем поэтов (то есть сочиняющих в рифму чаще всего, но изредка попадаются и адепты верлибра, считающие себя особо продвинутыми; общее число зашкаливает за десять тысяч по России) малому количеству отбираемых серьезными издательствами. У Геннадия Комарова в его поэтической серии «Автограф» хорошо если выйдет пять книжек в год. В сопоставимой с нею по формату серии «О.Г.И. – поэзия» вышло не так уж много книг (тридцать две), а в год выходит от шести до восьми книжечек. В издательстве «Время» за несколько лет существования серии «Поэтическая библиотека» вышли книги нескольких десятков авторов. Наконец, в «большой» (портретной) серии издательство «О.Г.И.» отфильтровало базар и выпустило пока всего пять книг: Веры Павловой, Семена Липкина, Инны Лиснянской, Бахыта Кенжеева, Олега Чухонцева.

Никогда не было так много поэтов – и так мало.

Причем каждая группа влияния будет выдвигать своих, в том числе и свою окончательную «пятерку».

Гамбургский счет среди поэтов вряд ли возможен.

По всеобщему консенсусу не пройдет никто.

Беру в руки поэтическую антологию-билингву, изданную в Великобритании Джерри Смитом в 1993 году, – там присутствуют двадцать три поэта; среди них нет четырех из «пятерки» О. Г. И., «призван» только Чухонцев. Но включены и Дмитрий Александрович Пригов, и Борис Чичибабин, и Юнна Мориц. У английского профессора вкус, что ли, иной, или, поскольку во вступлении он благодарит в числе прочих и студентов своего семинара в Оксфорде, его взгляд откорректирован преподаванием шире, охватней. Однако в сравнении с антологией поэзии «Девять измерений», выпущенной издательством НЛО, – в его контурную карту включены стихи семидесяти поэтов, – Джерри Смит не только фильтровал, он трамбовал отфильтрованное.

На одном из «круглых столов», организованных журналом «Магазэн Литтерэр» в рамках Парижского Книжного салона, почетным гостем которого была Россия, знаток, переводчик русской поэзии, профессор Мишель Окутюрье (автор первой в мире – 1961 года – книги о Борисе Пастернаке) назвал только двух современных русских поэтов – Ольгу Седакову и Веру Павлову, чем вверг меня в подлинное изумление. А Кибиров? А Шварц? А…?

Мне не только сам результат – отбор представляется интересным. А показывает он то, что вокруг современной поэзии нет консенсуса насчет иерархии. Возникает впечатление, что русская поэзия сегодня состоит из поэтов, которых раньше называли второстепенными (правда, и Тютчева к ним причисляли – Некрасов, между прочим; и Баратынского). Вроде Каролины Павловой или Евдокии Ростопчиной: все вроде было при них – и жизнь, сводившая их с выдающимися людьми, и испытывавшая их на разрыв, и даже стихи, среди которых попадаются даже разобранные в дальнейшем на эпиграфы. Например, павловское, а потом – цветаевское, о поэзии: «Мое святое ремесло».

Назначением одного (!) Поэтом, на что претендует новая литературная премия, разумеется, иерархия установлена не будет. Потому что результат консенсуса жюри поразительно предсказуем, причем исходя не из профессионально-поэтических качеств будущего лауреата (как и соответствующих качеств десятка – как минимум – сопоставимых других), а исходя из общего премиального замысла. Этому дала, этому дала, а этому не дала – он дров не рубил, воду не носил…

Кириллом Медведевым в «Девяти измерениях» опубликовано стихотворение «еще чуть-чуть о литературе…», где почти документально описаны бомжи с бульвара, в которых превратились бывшие литинститутские студенты, деревенские Лели, принятые в институт взрослыми московскими дядями, компенсировавшими таким образом вину перед народом. Тоже – поэты, «ыыыннннаааааооо» (К. Медведев), «кыё-кыё» (О. Чухонцев).