Михаил Фонотов - Каменный пояс, 1987

— Как же быть? Меня уже не отпустят?

— Наверное, нет. Начальство, пожалуй, не согласится. Слишком серьезное преступление.

— А свидание можете разрешить?

— С ней?

— Да.

— Попробую помочь, попрошу следователя.

— Спасибо. Вдруг Нина решится ждать?

— Возможно.

— А можно до суда зарегистрироваться, если она согласится?

— Закон не запрещает. Я противиться не стану. Даже готов ходатайствовать перед следователем и начальством.

— Большое спасибо, Иван Иванович.

Переплетчиков вяло принял слова благодарности. От негодования на Сергея и от жалости к нему настроение оставалось гнетущее, словно невидимый обруч сжимал сердце.

Общежитие трикотажной фабрики давно спало, лишь Нина Кругликова билась на пружинной койке. Ее беспокоили события минувшего дня. Началось на работе. В конце смены к ней подошла мастер Анна Владимировна, протянула клочок бумаги.

— Читай. — Она взглядом выстрелила в бумажку. — Там адрес областной милиции. Звонил какой-то Переплетчиков, просил прийти в восемнадцать двадцать.

— В милицию? Сегодня? — Круглые глаза Нины стали еще круглее и неподвижнее. — Ничего не понимаю, Анна Владимировна. На мне вины нет, я ни в чем не провинилась.

— Да ты не бойся и не волнуйся, Нинуха, — принялась успокаивать Анна Владимировна. — Они вызывают не только виноватых, но и правых. Так что не нагоняй на себя страху.

— Схожу, куда деваться. Только об этом пока никому не говорите. Как я стану людям в глаза глядеть? Что обо мне подумают?

— Ладно. И держись там бойчее, — наставляла Анна Владимировна. Нина согласно кивала, прикрыв длинными ресницами серые глаза.

…«Бойчее» не получилось. Оказавшись перед зданием, вид которого внушал робость, Нина сжалась, остановилась, ощущая сильные толчки в сердце, частое постукивание в висках. У входа она в нерешительности простояла минут пять, пряча глаза от тех, кто чинно выходил или торопливо выскакивал из здания и тут же исчезал в толпе пешеходов. Наконец решилась зайти, несмело пересекла подъезд, получила пропуск, спросила, как отыскать нужный ей кабинет. И когда нашла, задержалась у двери, помедлила, успокаивая себя, и уж потом, все еще волнуясь, тихо постучала. Ее встретил молодой мужчина с приветливыми глазами, первым поздоровался, предложил стул:

— Садитесь, пожалуйста.

Она села, а он живо добавил:

— Я Переплетчиков, Иван Иванович.

Нина предполагала, что увидит человека в годах, сурового и обязательно в милицейской форме, а перед ней оказался молодой мужчина в штатском бежевом костюме, в светлой сорочке с расслабленным галстуком; и она не заметила, как легко освободилась от скованности и втянулась в полушутливый разговор на какую-то пустяковую тему. Однако легкий разговор длился недолго, оказался чем-то вроде разминки. И как только Переплетчиков заговорил о Сергее Лоскутникове, Нина, краснея, почувствовала растерянность.

— Понимаете, Нина, — уже серьезно сказал Переплетчиков после короткой паузы, — Сергей опять… то есть сам пришел с повинной. Нет, он не украл и не ограбил… Очень желает повидаться с вами. Я обещал помочь встретиться.

— Где он? — испуганно вырвалось у Нины.

— У нас. Могут привести.

— Привести? Что он натворил?

— Пусть сам расскажет. Вы, конечно, не откажитесь от свидания?

— Не откажусь, — ответила Нина, отводя грустные глаза.

И Лоскутникова привели. Он не был похож на прежнего Сергея: лицо потемнело, сузилось, щеки покрылись мелкой щетиной, костюм измятый.

— Нина, здравствуй, — услышала она. Голос показался незнакомым, нерешительным и беспомощным.

— Здравствуй, — ответила Нина, заглушая в себе боль.

Сергей опустился рядом, с минуту молчал, подыскивая слова. Но нужные слова выскочили из памяти, их будто кто-то спугнул.

— Нина… я… я не уберегся от колонии… глупо… понимаешь… Провинился перед тобой… Прости, прошу… Я… без тебя не могу.

Сергей поглядывал то на Переплетчикова, занятого изучением какого-то пухлого дела, то на Нину. Короткие фразы негромко падали и падали в кабинетную тишину. Рассказывая о случившемся, просил верить, умолял ждать, убеждал, что регистрация брака прибавит ему силы, высветит надежду на будущее, клялся жить и работать в колонии безупречно, чтобы попасть на условно-досрочное освобождение… Нина слушала, сокрушенно вздыхала. Во-первых, Сергея она знает мало, всего полгода. Во-вторых, все получилось так неожиданно, застало врасплох. Перед ней возникли многие вопросы, на которые трудно было найти ответы. Не попадет ли Сергей в колонии под плохое влияние новых знакомых? Не натворит ли еще что-нибудь? Каким станет после освобождения?

Озадаченная, она дрожащим голосом произнесла:

— Извини, Сережа, сейчас я ничего не скажу. Не готова, ответ получишь завтра.

— Как? Нина…

— Я должна подумать.

— Не веришь?

— Верю. Но время меняет человека. Каким ты станешь, вернувшись оттуда? Складно ли у нас пойдет жизнь?

— Нина… Нина… Все будет хорошо. Клянусь при Иване Ивановиче.

Нина колебалась. Переплетчиков оттянул рукав, поглядел на часы. Стрелки показывали девятнадцать сорок.

— Ну, голуби, поворковали и хватит. Свидание продолжим завтра, — подбодрил Иван Иванович. — Мне пора. Ждет работа. Извините.

Сергей и Нина поглядели на Переплетчикова.

— Нина, очень прошу, зайди к маме, — торопливо заговорил Сергей. — Она хотела познакомиться с тобой. Заодно скажешь, что я… Объясни помягче.

— Зайду.

Иван Иванович видел, как Сергей сжал дрожащие губы, как задержал безнадежный взгляд на печальном лице Нины.

В дверях его уже ждали. Он поблагодарил Переплетчикова за свидание и закинул руки за спину. Его снова повели туда, где принято говорить вполголоса, где нет мягких коек, а вместо них — деревянные окрашенные нары, где по коридору не слышно передвигается контролер, заглядывая в дверные глазки.

Как только увели Лоскутникова, в кабинете наступила тишина. Нине показалось, что она провалилась в пустоту. Она стояла, не решаясь уходить, еще не вполне сознавая, какая внутренняя сила удерживает ее, не дает шагнуть решительно к двери.

— Садитесь Нина, — предложил Переплетчиков. — Вы хотите что-то сказать?

— Да, Иван Иванович. — Нина утомленно опустилась на стул, положила ладони на колени. — Можно ли Сергею верить? Вы ведь тоже знаете его?

— Сергей — человек не пропащий. По-моему, он не станет хуже, не должен стать. — Переплетчиков сделал короткую паузу. — Он любит вас, Нина, и боится потерять. Если бы я сомневался в его искренности, не могло быть и речи о регистрации брака, тем более в период следствия. Хотя бы потому, что это не входит в наши служебные обязанности. А без нашего участия брак не состоится, и никто не может нам приказать. Даже прокурор. Однако, учитывая ситуацию, мы чисто по-человечески, в виде исключения, конечно, готовы помочь. Следователь и наше руководство не возражают. Но вам совет давать не могу, неволить — тем более. Решайте сами.