Андрей Немзер - При свете Жуковского. Очерки истории русской литературы
- Название:При свете Жуковского. Очерки истории русской литературы
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Время
- Год:2013
- Город:Москва
- ISBN:978-5-96911-015-1
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Андрей Немзер - При свете Жуковского. Очерки истории русской литературы краткое содержание
Книгу ординарного профессора Национального исследовательского университета – Высшей школы экономики (Факультет филологии) Андрея Немзера составили очерки истории русской словесности конца XVIII–XX вв. Как юношеские беседы Пушкина, Дельвига и Кюхельбекера сказались (или не сказались) в их зрелых свершениях? Кого подразумевал Гоголь под путешественником, похвалившим миргородские бублики? Что думал о легендарном прошлом Лермонтов? Над кем смеялся и чему радовался А. К. Толстой? Почему сегодня так много ставят Островского? Каково место Блока в истории русской поэзии? Почему и как Тынянов пришел к роману «Пушкин» и о чем повествует эта книга? Какие смыслы таятся в названии романа Солженицына «В круге первом»? Это далеко не полный перечень вопросов, на которые пытается ответить автор. Главным героем не только своей книги, но и всей новой русской словесности Немзер считает великого, но всегда стремящегося уйти в тень поэта – В. А. Жуковского.
При свете Жуковского. Очерки истории русской литературы - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
264
Загоскин М. Н. Указ. соч. С. 276.
265
Здесь намеренно вводится ассоциация с эпизодом «Дубровского» (почитавшийся безоружным Дубровский-Дефорж вынимает пистолет и убивает медведя), но со сдвигом (Серебряного при въезде в Слободу обезоружили, а потому понадобилось вмешательство Максима). Таких трансформированных цитат в романе не мало: оба свидания Елены с Серебряным (свидетелем второго становится Морозов, который из-за темноты не может распознать молодого соперника) ориентированы на балладу Пушкина «Воевода» (191–192, 201–202; ср. слова Морозова разоблаченной «поцелуйным обрядом» Елене – «тебя я не убью», подразумевающие, что боярин намерен убить на глазах у жены Серебряного – 273); «бунт станичников» (и их решение – идти не на Слободу, а на татар) напоминает бунт казаков в «Тарасе Бульбе»; когда мельник несколько раз выдает свою осведомленность в произошедших событиях за «тайное знание», читатель должен вспомнить «ложных колдунов» из «Юрия Милославского» – незадачливого Кудимыча и ловкого Киршу (но мельник оказывается настоящим колдуном!); в том же ряду стоит освобождение Серебряного из тюрьмы (ср. освобождение Милославского Киршей, которое, однако, не противоречит – как у Толстого – воле героя, связанного словом), бросающееся в глаза сходство Михеича с Савельичем, немощь Вяземского на Божьем суде, напоминающая аналогичный эпизод «Айвенго» (отмечено: Альтшуллер Марк. Указ. соч. С. 271), снятый мотив русалочьего соблазнения (прямо перед появлением Серебряного Елена спрашивает у девушек, есть ли в Литве русалки – 190), обличения Василием Блаженным Грозного в сцене казни, отсылающие к «Борису Годунову» (юродивый отказывается от царских денег и просит «царя Ирода» не зарезать мальчишек, но «пробороть» его самого – 404–405), слова Иоанна «Я придумаю ему (Коршуну. – А. Н .) казнь примерную, еще не бывалую, не слыханную, такую казнь, что самого тебя (Малюту. – А. Н .) удивлю» (317), вторящие угрозе пушкинского Годунова Шуйскому («…тебя постигнет злая казнь: / Такая казнь, что царь Иван Васильич / От ужаса во гробе содрогнется» – Пушкин А. С. Указ. соч. Т. V. С. 230; сходный оборот позднее Толстой использует в «Смерти Иоанна Грозного», где Годунов говорит Битяговскому: «А я тебе грожу такою казнью, / Какой бы ни придумал и Малюта / Скуратов-Бельский, мой покойный тесть – 2: 174) и проч. Эти «сдвинутые» цитаты (все похоже, но не совсем так, а в итоге – совсем не так) поддерживают главные (смыслообразующие) перелицовки классических сочинений – «Капитанской дочки» и «Песни про царя Ивана Васильевича…», о которых ниже.
266
Пушкин А. С . Указ. соч. Т. VIII. С. 191.
267
Вяземскому (уже проклятому, одержимому безответной любовью и из-за того ставшему опричником) было дано увидеть будущую казнь (гадание мельника – 179) и вспомнить это видение на плахе (402). Его немощь на Божьем суде одновременно объясняется психологически и мистически: Вяземский знает, что ладанка мельника бессильна, если противник окунул саблю в святую воду, как знает о правоте Морозова. Для Толстого подобного рода двойные мотивировки принципиальны (так будет и в «Смерти Иоанна Грозного»), хотя именно они отторгались даже наиболее расположенными современниками. Так 15 (27) июня Толстой сообщал жене: «Я читал Гончарову “Смерть Иоанна”. Он восхитился, но ты никогда не отгадаешь, что он осудил и даже сказал, что он на это негодует (курсив Толстого. – А. Н. ). Зачем сбылось предсказание волхвов? Это, мол, невозможно. И зачем в “Серебряном”, которого он ставит очень высоко, сбывается предсказание мельника» (4: 163).
268
В «Смерти Иоанна Грозного» царь вспоминает слова Сильвестра: «Иване, берегись! / В тебя вселиться хочет сатана! / Не отверзай души ему, Иване!» (2: 143). Развивая в главах «Ночное шествие» и «Клевета» мотив одержимости царя и Малюты, Толстой несколько раз отождествляет их с бесами: «как чародей пугается недоброй силы, которую сам он вызвал, так Малюта испугался выражения, которое слова его вызвали на чертах Иоанна. С лица царя исчезло все человеческое» (242); «Поганая Лужа сделалась достоянием нечистой силы» (244; сделалась раньше, чем царь велел там убить царевича); плачущих детей (во время царского ночного молебна) матери унимают именем Малюты, что напоминает не только о народных стращаниях Букой, но и о концовке «Ночи перед Рождеством»; ср.: «И при имени Малюты ребенок переставал плакать, в испуге прижимался к матери…» (238) и: «…бабы, как только расплакивалось у них на руках дитя, подносили его к картине (на которой Вакула намалевал черта. – А. Н .) и говорили: он бачь, яка кака намалевана! и дитя, удерживая слезенки, косилось на картину и жалось к груди своей матери» – Гоголь Н. В. Полн. собр. соч. и писем: В 23 т. М., 2001. Т. 1. С. 184.
269
Пушкин А. С . Указ. соч. Т. VII. С. 314, 338.
270
Здесь важна отсылка к XL–XLI главам «Айвенго» (воинство Локсли – Робин Гуда спасает Ричарда Львиное Сердце). Параллель отмечена М. Г. Альтшуллером с неточностью (у Толстого разбойники нападают на опричников вовсе не по призыву Михеича, как пишет исследователь, а просто в надежде на добычу), а смысловое различие не истолковано. Обитатели Шервудского леса «отдаривают» Черного Рыцаря за помощь при осаде замка (откликаются на звук рога, который их предводитель на такой случай и вручил союзнику), а король прощает добрым молодцам все, совершенное «в его отсутствие и в порожденные им смутные времена», весело (пренебрегая опасностью) с ними пирует и выражает «твердую решимость ограничить произвол в применении лесных законов, под давлением которых так много английских йоменов превратилось в бунтовщиков» – Скотт Вальтер . Собр. соч.: В 8 т. М., 1990. Т. 6. С. 414, 423 (перевод Е. Г. Бекетовой). Сравнение с Ричардом (истинно великим королем) дискредитирует царевича Иоанна, которому недоступна мысль о том, что верноподданных в разбойников превратила опричнина. Эта тема возникает в рассуждении о дороге в Александрову слободу (203) и организует линию Митьки, у которого кромешники «нявесту взяли» (246, 364, 385); показательно описание Митьки на молитве: «…если б одежда и вооружение не обличали ремесла его, никто бы по добродушному лицу Митьки не узнал в нем разбойника» (293).
271
Неблагодарность Грозного и царевича отзывается смертью последнего от руки отца: в этот раз Серебряного рядом не оказалось, а Годунов, бросившийся меж царем и его сыном не смог (или не захотел?) спасти царевича. В то же время смерть Иоанна-младшего сопряжена с линией Скуратовых. Решаясь оклеветать и погубить царевича, Малюта мстит за свой разрыв с сыном и царю (из-за него Максим покидает отчий дом), и царскому сыну, обвинившему Максима на пиру («Он гнушается батюшкиной опричниной» – 222). Максим погибает от татарской стрелы, а Годунов, заместивший Малюту (прежде вошедший с ним в дружбу и женившийся на его дочери, то есть сестре Максима), по-своему выполняет заветное желание уже умершего тестя (одновременно торя себе дорогу к трону).
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: