Герберт Уэллс - Будущее нашего мира. Процветание или гибель?

Отсюда, человеческая жизнь естественным образом замыкалась в сфере, определяемой взаимодействием между этими ограничениями и такими природными препятствиями, как моря и горы. Такие страны, как Франция, Англия, Египет, Япония, вновь и вновь появлялись в Истории как естественные, необходимые явления, и, хотя были такие крупные политические «сооружения», как Римская империя, они никогда не достигали прочного единства. Римская империя сохраняла единство не лучше мокрой промокательной бумаги; она постоянно разваливалась. Старые империи, за пределами своих национальных ядер, были всего лишь шаткими взымателями дани. То, что я уже называл мировым лоскутным одеялом великих и малых держав, соответствовало, таким образом, условиям конницы, пехоты и парусных кораблей.

За столетие все это изменилось…

Сначала появился пар, паровая железная дорога, пароход, а затем в ускоряющемся крещендо появились двигатель внутреннего сгорания, электрическая тяга, автомобиль, моторная лодка, самолет, передача энергии от центральных электростанций, телефон, радио. Я извиняюсь за этот пересказ всем слишком хорошо известного. Я делаю это для того, чтобы подкрепить утверждение, что все области, которые были наиболее удобными и эффективными для старого, освященного временем образа жизни, становились все более и более неудобными, тесными и узкими для новых нужд. Это относилось ко всем видам административного управления, от муниципалитетов, городских округов и распределительных организаций разного уровня до суверенных государств. Они были, и по большей части остаются, слишком малы для новых требований и слишком привязаны друг к другу. Для всего социального устройства такая сцепленность – большая помеха, но, когда дело доходит до масштаба суверенных государств, она становится невероятно опасной и невыносимой… Человеческая жизнь не может продолжаться, когда столицы большинства цивилизованных стран мира находятся в подлетном часе бомбардировок от их границ, за которыми могут бесконтрольно готовить агрессию и вести тайные приготовления к ней. И все же мы по-прежнему терпимы и лояльны к договоренностям, которые нацелены на сохранение такого положения дел и относятся к нему так, как будто ничто иное невозможно.

Нынешняя война за и против Гитлера, Сталина, г-на Чемберлена и так далее даже не затрагивает сущностной проблемы уничтожения дистанции. Она действительно способна разрушить все, ничего не уладив. Если удалось устранить все проблемы нынешнего конфликта, мы все равно останемся с огромной задачей уничтожения границ большинства существующих суверенных государств и их слияния в некий больший мир. Эту задачу нужно выполнить, если мы хотим, чтобы человеческая жизнь продолжалась. Договоров и взаимных гарантий недостаточно. За последние полвека мы, конечно же, достаточно узнали, сколько стоят договоры, чтобы понять это. Мы должны, из-за одного только упразднения дистанции, объединить человеческие дела под одним общим контролем, предотвращающим войну.

Но это упразднение дистанции – лишь один из наиболее ярких аспектов изменения условий человеческой жизни. С ним связано общее изменение масштаба человеческих операций. Последние сто лет были веком изобретений и открытий, превосходящих достижения предыдущих трех тысячелетий. В книге, которую я опубликовал восемь лет назад, «Труд, богатство и счастье человечества», я попытался суммировать наши победы над силой и материей, которые все продолжаются. В таком современном городе, как Бирмингем, за один день расходуется больше энергии, чем было бы нужно для поддержания жизни всей Елизаветинской Англии в течение года. В одном танке содержится больше разрушительной энергии, чем понадобилось армии Вильгельма I для завоевания Англии. Теперь человек способен производить или разрушать в несравненно больших масштабах, чем до начала этой бури изобретений. И следствием этого является постоянное дальнейшее разрушение упорядоченной общественной жизни наших прапрадедов. Исключения нет для всех профессий и ремесел. Старые социальные порядки и разграничения были, как говорится, «выбиты из седла». Хоть рыболовство, хоть земледелие, текстильная работа, металлообработка, добыча полезных ископаемых, – нет такого рода занятий, который не страдал бы от постоянной перестройки на новые методы и возможности. Наши традиции торговли и распределения спотыкаются из-за этих изменений. Квалифицированные профессии растворяются и исчезают.

Новые властные организации уничтожают леса мира с бешеной скоростью, распахивают огромные пастбища в пустыни, истощают минеральные ресурсы, убивают китов, тюленей и множество редких и красивых видов, разрушают моральный дух всех социальных слоев и опустошают планету. Институты частного присвоения земли и природных ресурсов и частного предпринимательства с целью получения прибыли, которые в течение нескольких столетий в Европе, Америке и на Востоке обеспечивали довольно сносную, стабильную и «цивилизованную» общественную жизнь для всех, кроме самых бедных, с новыми возможностями обрели чудовищную разрушительную силу. Терпеливый, жадный, предприимчивый искатель наживы прошлого, оснащенный теперь огромными когтями и зубами, которыми снабдила его смена масштаба, в клочья растерзал старый экономический порядок. Даже и без войны наша планета опустошается и дезорганизуется. И процесс идет и идет без какого-либо общего контроля, даже более чудовищно разрушительный, чем постоянно возрастающие ужасы современной войны.

Теперь должно быть ясно, что эти две вещи – очевидная необходимость некоего коллективного контроля над миром для устранения войны и менее общепризнанная необходимость коллективного контроля над экономической и биологической жизнью человечества – являются АСПЕКТАМИ ОДНОГО И ТОГО ЖЕ ПРОЦЕССА. Из этих двух дезорганизация обычной жизни, которая продолжается, есть война или нет ее, является более серьезной и наименее обратимой. И то и другое возникает из-за отмены расстояния и изменения масштаба, они влияют друг на друга и модифицируют друг друга. И, если не признать их параллельность и взаимозависимость, любые проекты всемирной федерации или чего-то в этом роде неизбежно обречены на неудачу.

Вот почему распалась окончательно Лига Наций. Она была юридически-политической. Ее придумал при помощи нескольких политиков бывший профессор Истории старомодного толка. Она игнорировала неимоверный развал человеческой жизни поступью технических революций, крупного бизнеса и современных финансов, для которых сама Великая война была вряд ли более, нежели побочный продукт. Лига была учреждена так, как будто ничего подобного не происходило.