Герберт Уэллс - Будущее нашего мира. Процветание или гибель?

Военная буря, которая теперь обрушилась на нас из-за продолжившегося раздробления общего управления на лоскутное одеяло суверенных государств, является лишь одним аспектом общей потребности в рациональной консолидации человеческих дел. Независимое суверенное государство с его вечной военной угрозой, вооруженное ресурсами современных механизмов устрашения, является лишь самым вопиющим и ужасающим аспектом того же самого отсутствия согласованного общего контроля, которое делает разросшиеся, независимые, суверенные, частные организации и объединения бизнеса социально разрушительными. Мы все зависели бы от милости «Наполеонов» торговли и «Аттил» финансов, если бы в мире не было ни пушек, ни линкоров, ни танков, ни военной формы. Нас можно было бы продать и обездолить.

Мы должны понимать, что политическая федерация без одновременной экономической коллективизации обречена на провал. Задача миротворца, действительно желающего мира в новом мире, предполагает не только политическую, но и глубокую социальную революцию, более глубокую, чем революция, предпринятая коммунистами в России. Русская революция потерпела неудачу не из-за своего экстремизма, а из-за нетерпения, насилия и нетерпимости в своем начале, из-за отсутствия предвидения и интеллектуальной ограниченности. Космополитическая революция мирового коллективизма, являющаяся для человечества единственной альтернативой хаосу и вырождению, должна зайти гораздо дальше русской. Она должна быть более основательной и лучше продуманной, и ее достижение требует гораздо более героического и более крепкого толчка.

Бесполезно закрывать глаза на величие и сложность задачи установления мира во всем мире. Эти факторы – основа всего.

Здесь необходимо указать различие, которое слишком часто игнорируется. Коллективизация означает ведение общих дел человечества под общим контролем, ответственным перед всем обществом. Она означает подавление любого самоуправства как в социальных и экономических делах, так и в международных. Она означает откровенное уничтожение погони за наживой и любых способов, с помощью которых люди ухитряются паразитировать на своих собратьях. Это практическая реализация братства людей через общий контроль. Она означает все это, но и не более того.

Необходимую природу этого контроля, способы его достижения и поддержания еще предстоит обсудить.

Ранние формы социализма были попытками разработать и опробовать коллективистские системы. Но с появлением марксизма большая идея коллективизма переплелась с меньшей, с вечным конфликтом людей в любой нерегулируемой социальной системе, людей, стремящихся взять верх друг над другом. Так продолжалось на протяжении веков. Богачи, властители более умные и жадные до наживы прибирали все к рукам и выжимали пот, угнетали, порабощали, покупали и разоряли менее умных, менее жадных и неосторожных. Имущие в каждом поколении всегда брали верх над неимущими, а неимущие всегда негодовали на свои лишения и нужду.

Так оно есть, так всегда велось в неколлективизи-рованном мире. Горький крик экспроприированного человека эхом отдается в веках, начиная с Древнего Египта и еврейских пророков, осуждающих тех, кто перемалывает бедных в жерновах. В иные времена неимущие бывали так необразованны, так беспомощны среди поделивших их более успешных собратьев, что социальные волнения были невозможны, но всякий раз, когда получали развитие труд на плантациях или на фабриках, скопление людей в портовых городах, расформирование армий, голод и тому подобные явления, объединяющие массы одинаково угнетенных людей, их индивидуальные обиды сливались воедино и становились общим негодованием. Обнажались страдания, лежавшие в основе человеческого общества. На имущих обрушивалась месть негодующего бунта.

Заметим, что эти восстания неимущих на протяжении веков могли быть и очень разрушительными, но никогда не могли внести никаких фундаментальных изменений в старую-престарую историю о победителях и побежденных. Иногда неимущие могли напугать имущих или иным образом подтолкнуть их к более пристойному поведению. Зачастую неимущие находили Защитника, который приходил к власти на их обидах. И тогда горели скирды и поместья. Аристократов гильотинировали, а их головы напоказ несли на пиках. Такие бури проходили, а когда они проходили, простая практичность обеспечивала возвращение старых порядков; приходили новые люди, но оставалось старое неравенство. Возврат был неизбежным, с незначительными вариациями на фасаде и во фразеологии, согласно основам неколлективного социального порядка.

Следует отметить, что в спонтанной борьбе за человеческую жизнь на протяжении столетий доминирования конницы и пехоты эти непрестанные бунты неудачников против победителей ни разу не привели к какому-либо стойкому улучшению общей участи или сильному изменению черт человеческого сообщества. Ни разу.

Неимущим никогда не хватало разума и способностей, а имущим – совести, чтобы навсегда изменить правила игры. Восстания рабов, крестьянские восстания, восстания пролетариата всегда были приступами ярости, острыми социальными лихорадками, которые проходили, как тучи. Факт остается фактом: история не дает оснований предполагать, что у неимущих, рассматриваемых в целом, имеются какие-либо резервы руководящих и управленческих способностей и бескорыстной преданности, превосходящие резервы более успешных классов. Нет никаких оснований считать их лучше в моральном и интеллектуальном планах.

Многим потенциально способным людям может не хватать образования и возможностей. Они не изначально неполноценны, но при всем том они своего рода калеки, недееспособные и стреноженные. Они не без порчи. Многие особо одаренные люди могут не «преуспеть» в суетливом, конкурентном, стяжательском мире и скатиться в нищету и в растерянный, ограниченный образ жизни простых людей, но и это исключения. Идея «правильно мыслящего» пролетариата, готового взять все в свои руки, – пустая мечта.

По мере того, как коллективистская идея развивалась из первоначальных положений социализма, более здравомыслящие мыслители видели это вековое взаимоожесточение имущих и неимущих как часть, как наиболее горестную часть, но все же только часть огромной потери человеческих ресурсов, которую повлекла за собой их беспорядочная эксплуатация. В свете текущих событий они все яснее и яснее осознают, что необходимость и возможность остановить это расточительство путем всеобщей коллективизации становится не только все более возможной, но и настоятельной. У них нет иллюзий относительно образования и освобождения, необходимых для достижения этой цели. Они движимы не столько моральными побуждениями, сентиментальной жалостью, достойными восхищения, но тщетными, сколько сильной интеллектуальной рассерженностью на жизнь в дурацкой и разрушительной системе. Они революционеры не потому, что нынешний образ жизни – суровый и тиранический, а потому, что он сверху донизу крайне глуп.