Герберт Уэллс - Будущее нашего мира. Процветание или гибель?

Вопрос о том, должна ли коллективизация быть «вестернизирована» или «истернизирована», используя эти слова с оглядкой на предыдущий абзац, действительно является первым вопросом, стоящим сегодня перед миром. Нам нужна полностью проветриваемая революция. Наша революция должна осуществляться при свете и свежем воздухе. Возможно, нам довольно скоро придется принять советизацию по-русски, если мы не сможем выработать лучшую коллективизацию. Но если мы выработаем лучшую коллективизацию, то, скорее всего, русская система включит в себя наши усовершенствования, забудет о своем возрождающемся национализме, развенчает Маркса и Сталина, насколько это возможно, и вольется в единое мировое государство.

Между этими изначальными антагонистами, Революцией с открытыми глазами и Революцией в маске и с кляпом во рту, несомненно, возникнут трения из-за патриотизма, фанатизма и неисправимой умышленной слепоты тех, кто и не хочет видеть. Большинство людей лжет самим себе прежде, чем лгать другим, и бессмысленно ожидать, что все враждующие культы и традиции, которые сегодня смущают разум человечества, готовы слиться воедино в осознании, как я здесь показал, императивной природы человеческого положения дел. Многие люди никогда не поймут этого. Мало кто способен изменить свои первоначальные представления, перевалив далеко за тридцать. Эти представления закрепляются в них и управляют ими так же рефлекторно, как животные управляемы своими врожденными рефлексами. Они скорее умрут, чем изменят свое вторичное «я».

Одна из самых запутанных из этих сбивающих с толку второстепенных проблем – проблема, созданная глупыми и упорными интригами Римско-католической церкви.

Позвольте мне внести ясность. Я говорю о Ватикане и его постоянных попытках играть руководящую роль в светской жизни. Среди моих друзей много католиков, которые просто чудесным образом выстроили себя самих и свои системы поведения на основе рамок, предоставленных им их верой. Одним из самых прекрасных персонажей, которых я когда-либо знал, был Г. К. Честертон. Но я думаю, что он был так же хорош до того, как стал католиком, как и после. И все же он нашел в католичестве то, что ему было нужно. Есть святые всех вероисповеданий и вне любых вер – так хороши лучшие возможности человеческой природы. Религиозные обряды обеспечивают рамки, которые многие считают необходимыми для благопристойного устройства своей жизни. И вне рядов «строгих» надзирателей много хороших людей, вряд ли больших теологов, чем унитарии, которые любят относить всякое добро и порядочность ко христианству. Такой-то и такой-то «добрый христианин». Вольтер, говорит Альфред Нойес, католический писатель, был «добрым христианином». Я не употребляю слово «христианство» в этом смысле, потому что не верю, что христиане обладают монополией на добро. Когда я пишу о христианстве, я имею в виду христианство с определенным вероучением и воинственной организацией, а не этих хороших и добрых людей, хороших и добрых, но не очень разборчивых в точном употреблении слов.

Такие «добрые христиане» могут почти так же жестко критиковать, как я, постоянное давление на верующих со стороны той внутренней группы итальянцев в Риме, субсидируемой фашистским правительством, которая дергает за ниточки церковной политики во всем мире, чтобы объявлять то или иное лукавым или варварским, калечить образование, преследовать неортодоксальный образ жизни.

Именно влиянию Церкви мы должны приписать глупую поддержку британским министерством иностранных дел Франко, этого кровожадного маленького «христианского джентльмена», в его свержении ошеломляющего либерального возрождения Испании. Именно римско-католическое влияние англичане и французы должны благодарить за

фантастическую ошибку, которая вовлекла их в защиту невозможного польского государства и его неправедных приобретений; оно глубоко повлияло на британскую политику в отношении Австрии и Чехословакии, и теперь эта политика делает все возможное, чтобы поддерживать и углублять политическое отчуждение между Россией и западным миром своим предвзятым продвижением идеи о том, что Россия – «антихрист», в то время как мы, западные люди, – маленькие дети света, доблестно сражающиеся на стороне Креста, Всемогущества, Великой Польши, национального суверенитета, мелкого неэкономичного плодовитого фермера и лавочника и всего остального, что, по представлению многих, составляет «христианский мир».

Ватикан постоянно стремится превратить нынешнюю войну в религиозную. Она пытается присвоить ее себе. По всему его складу и устоям его невозможно переобучить. Он не знает ничего лучшего. Он так и будет себя вести – до тех пор, пока какая-нибудь экономическая революция не лишит его средств. Тогда как политическая сила он может исчезнуть очень быстро. Англиканская церковь и многие другие протестантские секты, богатые баптисты, например, скроены по тому же образцу.

Эта пропаганда продолжается не только внутри Британии. С началом войны Франция сделалась воинственной и католической. Она разогнала Коммунистическую партию, как жест возмущения Россией и как меру предосторожности против послевоенной коллективизации. Бельгийский карикатурист Рэмэкерс изо дня в день изображает Гитлера жалким слабаком, уже уничтоженным и достойным нашего сочувствия, а Сталина – страшным гигантом с рогами и хвостом. Однако и Франция, и Англия находятся в мире с Россией и имеют все основания прийти к рабочему взаимопониманию с этой страной. Отношение России к войне в целом было холодным, презрительным и разумным.

Не то чтобы эти коварные планы могли хоть как-то осуществиться; не то чтобы восстановление Священной Римской империи стало возможным. Мы противопоставляем католическим политикам то же, что мы противопоставляем политикам Вестминстера. Это два кардинальных факта: отмена расстояния и изменение масштаба. Тщетно. Никак не получается впихнуть хоть какое-то осознание значения этих вещей в их идееупорные черепа. Они глухи и слепы к ним. Они не способны видеть, в силу давно устоявшихся путей мышления, насколько все становится по-другому. Если же их разум на мгновение заколеблется, они прибегают к маленьким магическим молитвам, чтобы изгнать всякий проблеск понимания.

Какое отношение, спрашивают они, имеет «ПРОСТОЙ размер» к душе человека, «ПРОСТАЯ скорость, ПРОСТАЯ сила»? Что может сделать молодежь лучшего, чем смирять свою естественную потребность жить и творить? Что такое ПРОСТАЯ жизнь с религиозной точки зрения? Война, настаивают ватиканские пропагандисты, – это «крестовый поход» против модернизма, против социализма и свободной мысли, восстановление священнослужителей как конечная цель. Выходит, наши сыновья борются за то, чтобы дать возможность священнику снова поставить свою благочестивую нечистоту между читателем и книгой, ребенком и знанием, мужем и женой, сыновьями и любовниками. В то время как честные люди борются сейчас за то, чтобы положить конец военной агрессии, чтобы действительно возобновить ту «войну против войны», которая была прервана, чтобы дать нам Лигу Наций, эти фанатики старательно извращают вопрос, пытаясь представить его как религиозную войну против России в частности и современного духа вообще.