Герберт Уэллс - Будущее нашего мира. Процветание или гибель?

Хорошо обученные мусульмане, американские фундаменталисты, ортодоксальные евреи, все застывшие культуры отличаются подобным неуместным и пустопорожним сопротивлением, но католическая организация идет дальше и более настойчива. Она откровенно противостоит человеческим усилиям и идее прогресса. И нисколько этого не скрывает.

Подобные «перпендикулярные» действия усложняют, задерживают и могут даже эффективно саботировать все усилия по решению проблемы четкой коллективизации мировых дел, но они не отменяют существенного факта того, что только через рационализацию, повсеместное объединение конструктивных революционных движений и либеральный триумф над догматизмом классовой войны мы можем надеяться выбраться из-под нынешних обломков нашего мира.

Давайте теперь рассмотрим некоторые расплывчато конструктивные предложения, которые, по-видимому, в настоящее время очень сильно занимают умы людей. Они нашли свое наивысшее выражение в книге под названием «Союз сейчас» мистера Кларенса К. Стрейта [24] Кларенс Киршманн Стрейт (1896–1986) – американский журналист, сыгравший видную роль в движениях атлантистов и всемирных федералистов. , который запустил в мир волшебное слово «Федерация». «Демократии» всего мира должны объединиться для своего рода расширения Федеральной Конституции Соединенных Штатов (которая привела к одной из самых кровопролитных гражданских войн в истории), и тогда все будет хорошо.

Рассмотрим, имеет ли слово «Федерация» какую-то ценность для организации Западной революции. Я бы предположил, что это так. Я думаю, что это может быть средством умственного освобождения для многих людей, которые в противном случае оставались бы тупо сопротивляющимися любым изменениям.

Проект Федерации имеет разумный вид. Он привлекателен для ряда влиятельных людей, которые хотят, минимально приспособившись, оставаться влиятельными в меняющемся мире, и особенно он привлекателен для тех, кого я могу назвать либерально-консервативными элементами процветающих классов в Америке, Великобритании и Скандинавских странах, потому что он ставит самый трудный аспект проблемы, а именно необходимость коллективной социализации, настолько далеко на задний план, что ее можно игнорировать. Это дает им возможность смотреть в будущее как в достаточно светлую и обнадеживающую перспективу без крупных угроз их нынешнему образу жизни.

Они считают, что разумно выстроенная Федерация может исключить на значительный период возможность войны и таким образом облегчить бремя налогов, что нынешние сокрушительные требования к ним ослабеют, и они смогут возобновить, пусть и в несколько экономичном масштабе, свой прежний образ жизни. Они готовы приветствовать все, что дает им надежду и самоуважение и оберегает их дома от худших унижений, от паники, ограничений, охоты на предателей и всего остального, а тем временем у их сыновей будет время поразмыслить, и, если возможно, изучить, разобрать в деталях и рационализировать проект Стрейта, чтобы выработать подлинный и осуществимый план социализации мира.

В «Судьбе Homo sapiens» я рассматривал слово «демократия» с некоторой осторожностью, так как уже казалось вероятным, что огромное число наших молодых людей будут вынуждены становиться калеками и рисковать своей жизнью ради нее. Я показал, что она остается далеко не полностью реализованным устремлением, что ее полное развитие включает в себя социализм и такой уровень образования и информации, которого еще не достигло ни одно сообщество в мире. Мистер Стрейт дает более свободное, более риторическое определение – стоит ли сказать, более идеалистическое определение? – своей концепции демократии, такое определение, которое было бы сочтено дико преувеличенным даже для военной пропаганды. И хотя, к сожалению, оно далеко от любой достижимой реальности, Стрейт продолжает без дальнейших пояснений, как если бы это было описание существующих реалий, говорить о том, что он называет «демократиями» мира. В них, по его представлениям, воплощено «правление народа, народом, для народа».

В книге, которую я уже цитировал, я обсуждаю, «Что такое демократия?» и «В чем демократия?». Я делаю все возможное, чтобы довести до мистера Стрейта суровые и трудные факты этой проблемы. Теперь я немного подробнее остановлюсь на подробностях моего рассмотрения его проекта.

По Стрейту, «демократиями-основателями» должны стать: «Американский союз, Британское Содружество (в частности, Соединенное Королевство, Федеральный доминион Канады, Содружество Австралии, Новая Зеландия, Союз Южной Африки, Ирландия), Французская Республика, Бельгия, Нидерланды, Швейцарская Конфедерация, Дания, Норвегия, Швеция и Финляндия».

Едва ли одна из них, как я показал в предыдущей книге, действительно является полностью действующей демократией. А Союз Южной Африки – это особенно плохой и опасный случай расовой тирании. Ирландия – это зарождающаяся религиозная война, и не одна страна, а две. Польша, замечу, вообще не входит в список демократий мистера Стрейта. Его книга была написана в 1938 году, когда Польша была тоталитарной страной, удерживающей, вопреки Лиге Наций, Вильнюс, который она отняла у Литвы, большие непольские территории, которые она отвоевала у России, и фрагменты, полученные в результате расчленения Чехословакии. Она стала демократией, но лишь технически и на короткий период, до своего краха в сентябре 1939 года, когда мистер Чемберлен оказался настолько глуп, что ради нее втянул Британскую империю в дорогостоящую и опасную войну. Но это между прочим. Ни одна из этих пятнадцати (или десяти) «демократий-основателей» на самом деле не является демократией. Итак, мы начинаем плохо. Но их можно было бы сделать социалистическими демократиями, а их федерацию можно было бы сделать чем-то очень реальным и за приемлемую цену. СССР – это федеративная социалистическая система, которая за последние два десятилетия продемонстрировала довольно успешную политическую солидарность, что бы она ни делала или не делала.

Теперь давайте поможем мистеру Стрейту превратить его «федерацию» из благородной, но крайне риторической мечты в живую реальность. Он сознает, что это должно быть сделано за определенную цену, но я хочу сказать, что его цена, насколько я понял его точку зрения, гораздо выше, а вот превращение гораздо проще, более все объемлюще и, возможно, много ближе, чем он предполагает. Он склонен апеллировать к существующим административным организациям, и сомнительно, чтобы они подходили для осуществления его замыслов. Одна из трудностей, которую он замалчивает, заключается в возможном нежелании Индийского министерства передать контроль над Индией (он не упоминает Цейлон и Бирму) новому федеральному правительству, которое также, я полагаю, возьмет на себя ответственность за довольно хорошо управляемых и счастливых пятьдесят с лишним миллионов человек Голландской Ост-Индии, французской колониальной империи, Вест-Индии и так далее. Это, если только он не предлагает просто переименовать Индийское ведомство, потребует невероятных честности и компетентности со стороны нового федерального чиновничества. Стрейт также относится к возможному включению этих пятисот или шестисот миллионов сумеречных народов в новый порядок с легкомыслием, не совместимым с демократическими идеалами.