Вадим Трубников - Крах «Операции Полония» 1980–1981 гг.

В конце 60-х гг. начался поиск подходящих фигур, способных в дальнейшем стать «вождями антисоциалистической оппозиции». В поле зрения сразу же попали два сравнительно молодых польских диссидента Я. Куронь и К. Модзелевский [13], спровоцировавшие в марте 1968 г. студенческие волнения в Варшаве — так называемый «мартовский путч» [14]. Такая активность, «теоретическая подкованность», а главное — определённое соответствие воззрений этих деятелей идеям, которые планировалось использовать для размягчения классового сознания польских рабочих, делали их в глазах вашингтонских теоретиков «ползучей» контрреволюции вполне подходящими кандидатурами. Бжезинский сразу подметил, что «программа» Куроня и Модзелевского, изложенная ими ещё в 1964 г. и опубликованная в западной прессе, — это как раз то, что нужно. Говоря о ней в своей книге «Между двумя веками» (1970), Бжезинский отмечает, что их идейные установки «не имели достаточно чётких очертаний». Но как раз подобная неопределённость установок и лозунгов вполне устраивала стратегов дестабилизации социализма, поскольку позволяла повернуть их в нужный момент в желательное русло.

Западные подрывные центры начали работу с Куронем и Модзелевским, вначале исподволь углубляя и шлифуя их антисоциалистические установки, а затем и вооружая профессионально-организаторскими навыками нелегальной работы. Бойкий Куронь был намечен на роль лидера будущей антисоциалистической организации [15], а более политически острый и гибкий Модзелевский — её «серого кардинала».

В соответствии с запланированным «двухслойным» составом будущих «сил сопротивления» ( управляемый рабочий класс, другие категории трудящихся и управляющая элита — интеллигентские слои) распределялись обязанности и между имеющимися в распоряжении ЦРУ и других западных спецслужб информационными каналами идеологического воздействия .

Фактический филиал ЦРУ — радиостанция «Свободная Европа», вещающая на языках народов восточноевропейских социалистических стран (передачи на польском языке составляли 60 процентов), «Голос Америки», «Немецкая волна» и другие западные радиовещательные службы нацеливались на пропаганду в самой плоской форме, предназначенную для масс. Иная роль была отведена парижскому эмигрантскому журналу «Культура» [16].

Надо сказать, что с первого же номера — а она начала выходить в 1946 г. сначала в Риме, а затем обосновалась в Париже — «Культура» стала рупором самых реакционных кругов польской эмиграции. Но отныне ее «культурная деятельность» была переориентирована на Польшу, причём на избранную аудиторию. Журнал, по сути дела, превращался в трибуну, где должен был начаться обмен «теоретическими» и не столь «теоретическими» идеями между эмиграцией и антисоциалистическими оппозиционерами внутри страны [17].

Итак, можно констатировать, что к концу 60-х— началу 70-х гг. теоретическое обоснование и первые тактические разработки «операции Полония» были завершены [18]. Настало время широкого поиска исполнителей её главных ролей.

Эта задача также была поручена «Культуре». Началось обучение «элитарной» аудитории журнала методам и формам нелегальной работы, способам конспирации. С этой целью журналом было издано специальное «методическое пособие» под названием «Алфавит оппозиционера». Подробнейшую программу «мирной» контрреволюции в Польше представил в «Культуре» уже упоминавшийся Колаковский. Его статьёй в 1971 г. была открыта целая серия публикаций. В них излагались формы и способы конспирации, обосновывались лозунги, цели и возможные направления контрреволюционной работы в массах.

В начале 1972 г. «Культура» публикует ещё два инструктивных «пособия»: о каналах формирования массовой базы оппозиции и о выработке идеологической платформы, приемлемой для всех оппозиционных «подгрупп», Журнал рекомендует в первую очередь обратить внимание на поиск сторонников в рядах интеллигенции («её политическое сознание не рождается, — говорится в одной из его статей, — как у рабочих, из коллективного опыта, а следовательно, не так чётко ориентировано на социалистические ценности»), с тем чтобы впоследствии они смогли внедрить в рабочую среду соответствующие политические и идеологические установки. Так впервые на страницах «Культуры» возникает тема рабочего класса как основного объекта антисоциалистических манипуляций.

Перспективность этих «польских разработок» была уже как будто подтверждена гданьскими событиями декабря 1970 г. Как известно, волнения в рабочих центрах Балтийского побережья страны были вызваны тогда серьёзными ошибками партийно-государственного руководства в социально-экономической сфере, приведшими к значительному отставанию уровня благосостояния трудящихся от роста национального дохода [19]. И хотя этот конфликт не перерос в политическое выступление, сам факт забастовок и демонстраций настраивал стратегов и тактиков «ползучей» контрреволюции на оптимистический лад [20].

Во время этих рабочих выступлений на небосклоне контрреволюции как раз и появилась фигура, которой так недоставало «сценаристам» для начала нового круга антипольской игры. Если определённой дезорганизованной части рабочего класса предназначалась роль главного дестабилизатора всей общественно-политической обстановки в стране, то нужен был, конечно, и «рабочий лидер», символ «пролетарского характера» будущих выступлений. Данные Леха Валенсы — молодого рабочего-электрика, которому тогда ещё не было и тридцати, разбитного, с неплохо подвешенным языком, хотя и невежественного в политике, — были подходящим исходным материалом для постепенной лепки из него номинального «вождя рабочей революции». Он привлёк внимание западных подрывных служб, когда в декабре 1970 г. стал членом гданьского забастовочного комитета [21].

Итак, события декабря 1970 г. ещё больше утвердили авторов «польского сценария» во мнении, что при определённых обстоятельствах рабочий класс может стать главным объектом соответствующей обработки. Однако для того были нужны: широкая сеть антисоциалистических организаций внутри страны, дальнейшее расшатывание классового сознания рабочих и, если удастся, углубление тех трещин, которые события декабря 1970 г. обнаружили в его отношениях со своим политическим авангардом [22].

Они подстегнули организаторов готовящегося «польского эксперимента», дали возможность уточнить конкретные детали, позволяющие повернуть те или иные события в нужном направлении, а также способы доведения положения в Польше до критической точки кипения.

Но чтобы довести страну до этой точки, необходимо было обзавестись, как показала неудача с «пражской весной», мощными экономическими рычагами дестабилизации . Такими возможностями империализм в начале 70-х гг. не располагал. Их ещё предстояло создать.