Коллектив авторов - Как мы читаем. Заметки, записки, посты о современной литературе

О романе Олега Ермакова, написанном с помощью Google-переводчика, о гугловско-«бандитском шике» автора

Роман Олега Ермакова «Радуга и вереск» (2018) в прошедшем году был многими определен как минимум в число заметных явлений современной русской литературы.

И вправду: лонг- и шорт-листы престижных премий, приз читательских симпатий, хвалебные отзывы критики.

Среди прочих достоинств отдельно отмечалось «тактичное многоязычие книги», от которого «веет совершенно особым колоритом пограничного края, что отучает от историко-политического верхоглядства» (Ирина Роднянская) [33] Ирина Роднянская о литературных впечатлениях 2017 года на литературном портале «Textura.club». URL: http://textura. club/rodnjanskaja-itogi-2017/?fbclid=IwAR2sdkp8gDpg-qcapW HUEdr62R6EyJPPeLaTDfp9ieFBconl27zWytamsGI. .

В интервью с автором Михаил Визель, говоря о языковой полифонии, уточнил, консультировался ли автор с носителями различных языков и какой в романе язык, скажем, польский, белорусский – современный или XVII века? Ермаков ответил туманно, мол, «„консультировался“ у авторов исторических записок». Однако, судя по приведенным примерам, у упомянутых авторов писатель лишь уточнил само наличие тех или иных языков в Смоленске XVII века. Что же касается того, как писались иноязычные тексты, ответил он крайне кратко: «Ну вот, дальше, как говорится, дело техники». И, надо сказать, не соврал: дело техники, преимущественно компьютерной…

Впрочем, обо всем по порядку. Я проконсультировался с носителями немецкого, польского, литовского языков по поводу соответствующих текстов у Ермакова. Они сказали, что это тяжело считать немецким/польским/литовским литературным языком. Но все равно – тут трудно спорить с автором романа. Поди знай, а вдруг он провел титанические исследования, чтоб уточнить, на каком немецком говорили в Кёнигсберге XVIII века и на каком польском или литовском в Смоленске XVII.

Но, к счастью (для пытливого исследователя), с белорусским и украинским языком у Олега Ермакова все просто. Это не протоязык XVII века, не литературный язык XX. Это на 99 % – Google Translate XXI века (причем 1 % изменений, внесенных автором, отнюдь не всегда способствует улучшению машинного перевода). Что важно, мое утверждение легко проверяемо. Копируете русский текст из сносок внизу страниц, прогоняете через Google-переводчик, белорусский, украинский, и – о чудо! – получаете высокохудожественный текст в основном теле романа «Радуга и вереск».

Понятно, что в этом случае ни о какой литературности речи не идет. Тут вообще трудно обсуждать разных там согласованиев, спряжениев, склонениев и прочих падежов. Результат нетрудно представить любому, кто хоть раз пользовался функцией Translate. И все же для наглядности нужно привести хоть несколько примеров шедевральности.

Белорусский язык. Мое любимое – как Ермаков с Googl’ом перевели фразу «Так ты ткани красишь?». «„Так ты тканіны красуецца?“ – догадался Николаус». Вот уж вправду «догадался». «Красить» по-белорусски – «фарбаваць». А написанная Ермаковым фраза означает полнейшую абракадабру: «Так ты ткани красуется». (Правильно по-белорусски было бы «Дык ты тканіну (тканіны) фарбуеш?».)

Подобная путаница с переводом на белорусский язык слова «мир» (не-война). Перевели как «свет», что по-белорусски – «мир» (в смысле ойкумены). Ну, тут 50 на 50, но… не угадали. Похоже, однако смешней, когда Google & Ермаков глагол «прибей» («ударь») на белорусский переводят существительным «прибыток» («прибыль» то есть): «Ды прыбытку яе добранька, хлопец!». Тоже славная ахинея. (Тут, видимо, следовало бы дать нечто вроде «Ды пабі ты яе добра, хлопец!» или более естественное «Ды даў-бы ты ей добра, хлопец!».)

Ну и напоследок пример изящной, тонкой чуши. В диалогах – изрядно вопросительной частицы «ли». На белорусский она переводится как ці . Причем периодически в мозгах Googl’а что-то заклинивает ( Ли как фамилия?), и он в переводе делает большую букву. Автор и это послушно впихивает в текст, у него получается: «Ужо не дамаўляецеся Ці вы адамкнуць і іншыя вароты?» («Уж не договариваетесь ли вы отпереть и другие ворота?») И здесь, если уж хотеть литературности, то как минимум эту частицу следовало бы поставить в начало белорусского предложения: «Ці не змаўляецеся вы адамкнуць і другія вароты?»

А теперь – лучшее из ермаковского «украинского языка». Здесь у меня также есть свое любимое, стоящее того, чтобы войти в анналы цитирования. Это перевод известной фольклорной формулы «И ты меня присвой и примолвь». Вот шедевр: «І ти мене присв і промовив». Ну, перевод второго глагола из повелительного наклонения второго лица – в прошедшее время третьего лица с полной утратой изначального смысла – это еще цветочки. Но вот кто бы нам объяснил, что такое «присв»?

Имеются и другие не менее загадочные места. «Ах ты, панская морда!» на «ермаковском украинском» будет «Ах ти, Паска морда!». Сам Google в данном случае дает сейчас более корректную «панську морду». Могу предположить, что ранее, во время написания романа, Google выдавал именно такой странный вариант «Паска морда», у него такое бывает. Однако с тех пор вариант перевода там (но не у Ермакова) усовершенствовали. Тут, думаю, можно у айтишников поспрашивать.

Далее – привычная дань традиционным глупостям. «Жаркое» как имя существительное, блюдо, переводится прилагательным «спекотне» (от «спека», «жара» по-украински). «Вон!» как целеуказание переводится словом «геть!» (то есть «прочь!»). Конечно же, наличествуют другие традиционные ошибки машинного перевода – неучет в эпитетах смены рода имени существительного: «Ой, гострий у тебе око» («гострий» как реликт, потому что глаз в русском языке мужского рода).

Ну и самая частая, системная ошибка, многочисленная, потому что речь идет о диалогах. Это практически полное отсутствие звательного падежа, характерного для украинского языка. Google на него лишь один раз расщедрился. Ну и Ермаков баловать нас большим не стал. Зачем? И так все в восторге от книги.

Признаться, даже затрудняюсь сказать, что меня больше изумляет в этой истории: постмодернистский, гугловско-«бандитский шик» автора или гипнотически массовая, всепрощающая невнимательность читателей, критиков?..

Казалось бы, хороший писатель, серьезный роман, солидное издательство – и тут такая «Вампука, невеста белорусская», исполненная с завидной наглостью, цинизмом в духе творчества О. Бендера в литерном поезде Москва – Туркестан.

Уму непостижимо…

Роман Линор Горалик «Все, способные дышать дыхание» (2019), вышедший под самый конец минувшего года, уже не один критик, успевший с тех пор хоть что-то о нем сказать, отнес к «постапокалиптическому» тексту русской литературы, сравнив его, например, с «Островом Сахалин» Эдуарда Веркина. У Горалик описывается, напомню, состояние мира, преимущественно Израиля, после катастрофы. В числе ее последствий оказалось и обретение животными речи, а с нею, неминуемо, – и сознания, и собственного взгляда на дела человеческие, который, понятно, с человеческим взглядом может совершенно не совпадать.