Коллектив авторов - Как мы читаем. Заметки, записки, посты о современной литературе

Новая «молодая литература», которая начинается в конце «десятых» (с такими же горящими глазами и шапкозакидательскими настроениями, с которыми когда-то выступали и мы), растет в других условиях. В том числе – экономических. Но, кстати, если «экономически» мы, «молодые писатели – 2005», были богаче, то «политически» богаче они, новые, нынешние. Внешним аккомпанементом наших выступлений с горящими глазами было сытое соглашательство, мода на аполитичность, нефтедолларовый цинизм и приспособленчество худшего пошиба. Их аккомпанемент совершенно иной, и Майя Кучерская не мимоходом отмечала в «Фейсбуке», когда проходило собеседование в ее магистратуру: «Мокрые каски омоновцев поблескивали под окнами. Наши студенты еще опишут все это в своих романах». Конечно, опишут. Для многих это и будет счастливой возможностью опереться на что-то существенное в начале пути. Наше поколение могло опереться в этом смысле только на студенистое безвременье в духе 70-х.

Об эстетической стороне говорить сложно: начинающий автор всегда больше изобретает велосипед, чем развивает традицию, но сейчас это меньше из-за моды на писательские школы. Их ругают, но, как к ним ни относись, сегодня «молодой писатель» более образован, потому что 10–15 лет назад «писательское» образование, представленное Литинститутом, казалось очень странным делом – с этим никто не хотел связываться. Писательские школы сегодня – это еще и про чтение, а может, и в первую очередь про чтение, и на этом фоне особенно заметно, что среди молодых писателей нулевых не было серьезного разговора про современную литературу, тем более – мировую. По крайней мере, системного знания – как «нормы поведения» – не было. Это было довольно варварское племя, которое чаще всего хотело читать только друг друга.

С точки зрения инфраструктуры сегодня, конечно, очень чувствуется сужение диапазона возможностей. Любопытное исследование было в «Дружбе народов» [88] 2018. № 8. : Евгений Абдуллаев чисто социологически сравнил контент толстых журналов 1997, 2009 и 2017 годов. С точки зрения открытости молодым авторам журналы вернулись в 1990-е. Средний возраст авторов прозаических публикаций к нулевым снизился с 52 до 35 лет, а к десятым вернулся на отметку 48 лет. Доля авторов до 30 лет в нулевые вырастала с 12 % до 24 %, но затем снова упала до 11 %.

Новую политику того же «Знамени», редакция которого раньше заявляла: нет, у нас не будет «резерваций» для молодых, а теперь выпускает молодежные номера, – я связываю с исчезновением такой эйджистской, поколенческой площадки, как журнал «Октябрь». Думаю, это происходит само, как в организме: с удалением селезенки ее функции берет на себя костный мозг. Значит, организм литературы переживает непростые времена.

То, что сегодня проекты поддержки молодой литературы стали более технологически заточенными, только высвечивает более суровые условия. Тот же «Лицей», взяв за основу модель «Дебюта», сделал ее более прикладной с точки зрения, например, издательских интересов. «Дебют» был прекрасен, в том числе своей максимально широкой ролью – например, ролью среды и «клуба» для авторов из регионов в эпоху до соцсетей; он был прекрасен и широтой диапазона возможностей, потому что авторы не ограничивались ни по жанрам (множество самых разных номинаций), ни по объемам, ни по новизне текстов… «Лицей», вводя целый ряд формальных правил, порой ставит неискушенных творцов в тупик – своими документами, подписями, рамками по объемам, сроками выхода и т. д. – но он играет по правилам издательского рынка. Он говорит издателям: если текст в шорте, то он технологически вам точно подходит. Это не горстка коротких рассказов, или гигантская эпопея, или роман, уже опубликованный в позапрошлом году. «Дебют» из-за этого не парился вообще, ставя единственной целью дать миллион «главному таланту».

Но боюсь, если мы вновь займемся сухой социологией, возьмем шорт-листы за три «лицеевских» года и отследим, что стало с каждым из текстов, то не увидим следов издательского ажиотажа. По крайней мере, в той степени, в которой он мог бы быть. И в какой он был бы, появись «Лицей» со своей технологической выверенностью даже не десять, а хотя бы пять лет тому назад.

Условия ужесточаются быстрее, чем инфраструктура литературы успевает под это подстраиваться.

Чем скучнее литература, тем интереснее литературная жизнь. Теперь вот все бросились обсуждать длинный список «Поэзии». Я тоже было собрался. Потом, ознакомившись, передумал. Не то чтобы в списке совсем нет интересных имен и удачных стихотворений. Дело в другом.

Я не ностальгирую по предшественнице «Поэзии» – премии «Поэт». Да, «Поэт» был слишком предсказуем. Да, превратился в 2010-е в премию для «тех, кому за семьдесят»; на попытке переломить тенденцию – вручении ее 47-летнему Максиму Амелину – премия, как известно, и захлопнулась. «Поэзия», конечно, поинтереснее. И задумана так, что держит литсообщество в легком и приятном напряжении. В отличие от «Поэта», где все было рассчитано на нобилей и селебритей, в «Поэзии» золотая тучка может пролиться и на голову, еще не увенчанную никакими лаврами.

И секретарь премии, или, как он тут называется, «эксперт-модератор», умело этот интерес к ней поддерживает.

Виталий Пуханов – блогер опытный, да и шестнадцать лет дирижирования «Дебютом» – тоже не шутка.

Но самое интересное в длинном списке «Поэзии» осталось все же за кадром.

А именно: кто и как его формировал.

По «Положению о премии» [89] Положение о премии «Поэзия». URL: http://poetryprize.ru/ about/polozhenie-o-premii/. , это делают эксперты. «К работе над конкурсным потоком Эксперт-модератор привлекает экспертов. Экспертами являются известные поэты, критики, переводчики, издатели, специалисты по премиальным процессам».

Не стану комментировать загадочное: «специалисты по премиальным процессам» (новая специализация, видно, такая). Интереснее другое: кто эти известные люди?

А это уже тайна. «Состав экспертов не обнародуется» [90] Там же. .

То есть, с одной стороны, «известные», а с другой – засекреченные.

Проделывают эти известные-неизвестные просто колоссальную работу. Не только «читают конкурсный поток» и «участвуют в формировании «длинного списка». Они еще «вносят предложения по составу Жюри текущего года», «изучают общественный интерес к произведениям – потенциальным соискателям Премии «Поэзия» (критические публикации, дискуссии в периодике и в социальных сетях)»…

И все это – «на безвозмездной основе».

Нет, то, что в наших палестинах не перевелись еще люди, готовые пахать исключительно из любви к литературе, у меня сомнения не вызывает. Даже радует.