Коллектив авторов - Как мы читаем. Заметки, записки, посты о современной литературе

Половина современных российских критиков живет в Москве (или Мособласти) – 33 из 67. В остальных городах негусто: 6 живут в Петербурге, 4 – в Екатеринбурге, 4 – в Новосибирске. По два номинанта – Нижний Новгород, Ростов-на-Дону, Самара. И по одному – Благовещенск, Воронеж, Казань, Краснодар, Красноярск, Пермь, Петушки, Рязань, Саратов, Смоленск и Чебоксары. И три номинанта живут за пределами России (Австралия, Украина, Эстония), что вроде не согласуется с положением о премии (только «живущим в России авторам»). Но это не суть важно. Больше впечатляет отрыв Питера, лет двадцать назад еще не столь заметный.

Лонг довольно точно отразил и смену поколений в литкритике.

Эта тема, собственно, возникла уже в январском «Знамени». Там решили повторить – а-ля «двадцать лет спустя» – заочный круглый стол «Критика: последний призыв», проводившийся в декабре 1999 года. Тогда в нем участвовали критики в основном конца 50-х – начала 60-х годов рождения. Участники нынешнего «Последнего призыва» (Балла, Богуславская, Чанцев, Жучкова, Кутенков, Оборин и ваш покорный слуга) составляют гораздо более пеструю возрастную компанию – некоторые из «призывников» вполне годятся в отцы (и матери) другим. Но в целом смену поколений в критике эти два «Последних призыва» вполне отражают.

Вернемся к лонгу. Распределение такое. Родившихся в 1930-е – 1, 1940-е – 2, 1950-е – 5, 1960-е – 7, 1970-е – 24, 1980-е – 22, 1990-е – 6.

Итак, большинство вполне предсказуемо составили нынешние сорокалетние и, с небольшим отставанием, тридцатилетние: возраст литературного акме. Понятно и то, почему так скудно представлены критики старшего поколения: уходят из литкритики во что-то другое. (Из двенадцати критиков, участвовавших в «знаменском» «Последнем призыве» 1999-го, более-менее активно занимается литкритикой только Бавильский. Грустно.)

Еще печальней, что нынешние двадцатилетние составляют меньше одной десятой списка. И что среди них – ни одного «толстожурнального» критика. Почти все – судя по номинационному листу – публикуются на сайтах: «Прочтении», «Colta», «Syg.ma», «Культура. Екатеринбург. рф»… И это тоже объяснимо. Для родившихся в 90-е разница между бумагой и цифрой уже не просматривается. В отличие от нынешних сорокалетних и тридцатилетних, еще тесно связанных с толстожурнальной, бумажной, культурой. Впрочем, если бы в бумажных журналах платили, то и молодые пытались бы публиковаться там…

Отразил лонг-лист и известную идеологическую индифферентность нынешней критики. Несмотря на общую политизацию, критика не превратилась в поле политической полемики. Она более филологична, чем публицистична. Преобладает, судя по лонгу, либеральный вектор. Хотя встречаются и умеренные «почвенники», вроде Андрея Тимофеева или Николая Юрлова, названного в списке Александром.

Пестр лонг и в эстетическом плане – условные «традиционалисты» уютно соседствуют с не менее условными «модернистами». Для младшего поколения критиков, похоже, эта дихотомия уже не вполне релевантна. Поскольку, опять же, скукоживается то толстожурнальное пространство, на котором прежде разыгрывались нешуточные баталии вокруг верлибра как нашего (предполагаемого) светлого будущего и «новейшей поэзии» как неизбежного настоящего.

Что касается текстов, на основании которых происходило номинирование, то это в основном рецензии. Чего и можно было ожидать, главный наш жанр все-таки. Менее ожидаемым стало преобладание среди них откликов на поэтические публикации – их, по моим подсчетам, где-то пятьдесят. Было одно время ощущение, что жанр поэтической рецензии уходит, проигрывает рецензиям на прозу… А оказывается, все не так уж плохо. Из остальных рецензий – насчитал сорок три рецензии на прозу, двадцать шесть – на нон-фикшн и три – на драматургию.

Ну, и последнее, на что уже обратил внимание Борис Кутенков. «Вопреки названию, предполагающему полемическую направленность <���…> „неистовая“ [критика] отнюдь не преобладает» [101] Б. Кутенков. Литобзор (конец апреля – первая половина мая) // Год литературы. 2019. 15 мая. . Я ее, честно говоря, не заметил вообще.

Острокритичность сегодня как-то не в моде; критики из зоилов все больше превращаются в заек. Напрасно искать в лонге даже тех немногих и вполне умеренных зоилов, которые у нас еще остались, – Анкудинова, Кузьменкова, Морозова… Как-то скучновато.

Но это, пожалуй, единственный печальный момент при чтении нынешнего лонга. В остальном – интерес и положительные эмоции. Даже не так важно, кого ошортлистят и наградят; главное – профессия живет и развивается. Хорошо.

Вот Дмитрий Воденников внезапно высказался по поводу современной поэтической критики:

«Это к вопросу о критиках новой современной поэзии – они просто ничего не слышат, они древние, у них просто ухо забито макаронными мушками.

Как было сказано в одном недавнем анекдоте (надо же, я думал, что он как жанр давно уже умер):

Старик перед смертью собрал своих детей и сказал: „Принесите мне веник“. Дети сказали, что у них есть только робот-пылесос. Старик сказал: „Тогда ломайте робот-пылесос“. А дети ответили: „Он и так уже сломанный“.

Критика как институт давно уже лежит грудой металлолома. А поэзия живет. Что ей сделается?» [102] Д. Воденников. Не улыбайся мне // Современная литература. 2020. 17 октября. URL: https://sovlit.ru/tpost/ yry7h7uju4-ne-ulibaisya-mne.

Приехали. То есть что получается: сотни отъявленных безответственных графоманов забивают ноосферу мегатоннами своих водянистых верлибристических (по большей части) потуг, прикрывшись фиговыми листочками «новизны» и «актуальности», а благородные люди, безвозмездно тратящие свое время, силы, нервы, чтобы назвать черное – черным, белое – белым, а бездарность – бездарностью, получают в ответ: «Заткнись, ржавый пылесос, и не вякай…»

Я моложе Воденникова и могу свидетельствовать, что поэтическая критика есть. Лучшие ее образцы – здоровы, сильны и актуальны без кавычек. Разговор ведется, и он далеко не праздный. Нагляднейший и регулярный пример тому – «Легкая кавалерия». Кстати, Воденников и сам в «Кавалерии». Негоже как-то бездоказательно «обличать» своих коллег по ближайшему контексту.

Поэзия, ясное дело, бессмертна до тех пор, «пока в подлунном мире жив будет хоть один пиит». Но в данном случае Воденников присваивает поэзии бессмертие знаменитой медузы, которая не то что свою вечность, но и вообще ничего осознать неспособна. Критика – это литература о литературе. Это инструмент осознания литературы. Странно, если Воденникова устраивает такое бессознательное «овощное» бессмертие. Но, по мне, лучше уж героически погибнуть в борьбе, чем такое прозябание. Вспомним притчу об орле и вороне, которую Пугачев рассказывает Гриневу в «Капитанской дочке». Она как раз об этом: лучше живой крови попить, чем 300 лет питаться мертвечиной.