Михаил Габович - Памятник и праздник: этнография Дня Победы

[17] Oushakine S. Op. сit. P. 275.

[18] Ibid. Р. 274.

[19] Устное сообщение контр-адмирала Сергея Рыбака, председателя севастопольского Дома ветеранов, сентябрь 2011 года.

[20] Постановление Верховной Рады Автономной Республики Крым «О мероприятиях “Найти солдата!” на 2012–2015 гг.» ( http://zakon2.rada.gov.ua/krym/show/rb0368002-11).

[21] Oushakine S. Op. cit. P. 279.

[22] См.: McDowell J. Soviet Civil Ceremonies // Journal for the Scientific Study of Religion. 1974. Vol. 13. № 3. Р. 256–279; Merridale C. Night of Stone: Death and Memory in Russia. London: Granta Books, 2000. Р. 336–338, 354.

[23] См.: Merridale C. A Tide of Bones // Idem. Night of Stone… Р. 378–411.

[24] Ibid. Р. 392–396.

[25] Verdery K. The Political Lives of Dead Bodies. New York: Columbia University Press, 1999. Р. 22, 108.

[26] Поисковики начали Вахту памяти в Севастополе // Севастопольская газета. 2013. 14 августа ( http://gazeta.sebastopol.ua/2013/08/14/poiskoviki-nachali-vahtu-pamjati-v-sevastopole).

[27] Устное сообщение контр-адмирала Сергея Рыбака, председателя севастопольского Дома ветеранов, сентябрь 2011 года.

[28] См.: Lassila J. Witnessing War, Globalizing Victory // Rutten E., Fedor J., Zvereva V. (Eds.). Memory, Conflict and Social Media: Web Wars in Post-Socialist States. New York: Routledge, 2013. P. 215–227.

[29] Устное сообщение контр-адмирала Сергея Рыбака, председателя севастопольского Дома ветеранов, сентябрь 2011 года.

[32] В Севастополе развернута рекордная георгиевская лента // Агентство Стратегічних Досліджень. 2010. 8 мая ( http://sd.net.ua/2010/05/08/v_sevastopole_razvernuta_rekordnaja_georgievskaja_lenta.html).

[33] Публичное выступление на церемонии награждения ветеранов за несколько дней до Дня Победы.

[35] Маношин И. Героическая трагедия: о последних днях обороны Севастополя (29 июня — 12 июля 1942). Симферополь: Таврида, 2001.

[36] Там же.

[37] Возложение цветов. 35-я батарея ( www.youtube.com/watch?v=UHQfdvg7ZDI).

[39] См.: www.9maya.ru/2012/03/20/den_9maya.html.

Советская империя оставила после себя множество руин. Политических границ, социальных норм, культурных артефактов, ценностей homo sovieticus . Эти руины не только разрушаются временем, порою их целенаправленно сносят для постройки более красивых и прочных зданий. Но сам процесс преодоления советского прошлого значительно усложнен, многие символы и знаки прошедшей эпохи по-прежнему эффективно функционируют и используются для политической мобилизации, хотя их денотат исчез в прахе времен.

Одним из таких символов ушедшей эпохи стал День Победы — один из важнейших государственных праздников Советского Союза (и, в меньшей степени, зависимых от него восточноевропейских государств). Универсальный праздник, созданный в определенных идеологических и политических рамках, имеющий однозначный и эксплицитный смысл, на наших глазах рассыпается на множество локальных праздников, ситуативных и скоротечных. Разнообразие новых государственных конфигураций на части карты, утратившей красный цвет, порождает и множество различных способов прочтения и переосмысления Дня Победы. Только настойчивые попытки Российской Федерации эксплуатировать советский символический багаж для поддержания своего геополитического влияния на посткоммунистическом пространстве позволяет поддерживать зыбкий контур единства истолкования Дня Победы. Отождествление российского и советского играет на тонких нитях ностальгии и вызывает острую реакцию отторжения у местных элит[1], хотя случай Беларуси показывает и возможность иной, альтернативной стратегии оперирования советским наследием и российским влиянием. Советское отождествляется не с российским, а с беларусским[2] (Ластовский 2012), и данный ход оказался не менее убедительным в процессе выстраивания культурной автономии, чем жесткая антикоммунистическая версия исторической политики, принятая соседями.

Задача данной статьи — рассмотреть особенности такой особой стратегии присвоения Дня Победы в Беларуси. Я попытаюсь проанализировать смыслы и значения, которые закладываются в День Победы «владельцами» праздника в современной Беларуси, а также рассмотреть те внешние формы, которые он принимает, и которые в идеале должны соответствовать закладываемому идеологическому посланию. Или, возможно, сама форма проведения праздника корректирует и дополняет идеологический текст?

Для решения этих задач мне придется прояснить несколько существенных моментов:

1. общие характеристики проработки прошлого в современной Беларуси;

2. место Великой Отечественной войны в исторической политике беларусской власти;

3. восприятие Великой Отечественной войны в массовом сознании жителей Беларуси, а также возможности альтернативных нарративов.

После этого я рассмотрю идеологические послания, озвученные властью в День Победы — 9 мая 2013 года, и сравню их с теми конкретными формами празднования, которые должны воплощать эти формы, переводить их на язык практики. Работа с формой праздника и порождение смыслов неразрывно связаны, их пересечение требует особых «архитектурных» решений, которые я попытаюсь расшифровать.

Для академических и аналитических интерпретаций истории Беларуси после распада Советского Союза основным сюжетом становится создание национального государства, вписываемое в траекторию перехода от коммунистического режима к либеральной демократии. Случай Беларуси включается в общую для Восточной Европы (или, скорее, экс- СССР) схему и подлежит сравнению с некоей идеальной моделью, предполагающей «реставрацию» национальной идентичности и параллельную институционализацию демократических ценностей[3]. В рамках этой интерпретационной схемы Беларусь рассматривается как некое исключение из правил, отклонение от «нормальной» траектории, аномалия[4], что, соответственно, требует надлежащего истолкования и объяснения.

Основным фактором такого отклонения считается особый курс, проводимый Александром Лукашенко, который был избран Президентом Беларуси в 1994 году, и на момент написания этой статьи (2013 год) по-прежнему является главой государства. Он успешно пережил период жестокой политической конкуренции и несколько президентских выборов (2000, 2006, 2010), создал достаточно эффективную политическую и экономическую модель, которая основывается на бюрократическом контроле, персональной лояльности и теплых взаимоотношениях с Россией.

В 1990-е годы именно проект беларусско-российской интеграции занимал ученых и аналитиков. Так, по мнению Тараса Кузе ( Taras Kuzio ), из всех четырнадцати государств бывшего СССР(за исключением России), переживающих «имперский транзит» ( imperial transitions ), только Беларусь свернула с пути построения национального государства и стремится реинтегрироваться с бывшей имперской метрополией. Постколониальное наследие в Беларуси оказалось настолько сильным, что все попытки национальной историографии создать мифологическое прошлое провалились. Александр Лукашенко вернул беларусскую политику памяти к ее панславянским, русофильским и советским корням. Неосоветская ориентация государственного проекта памяти и идентичности в такой перспективе выступает средством поддержки для создания беларусско-российского союза, т. е. объединения Беларуси с бывшей имперской метрополией[5].