Михаил Габович - Памятник и праздник: этнография Дня Победы

Камни в память об умерших военнопленных, подневольных работниках и жертвах концлагерей часто устанавливались самими выжившими узниками соответствующего лагеря и членами рабочих бригад, и происходило это в основном вскоре после их освобождения. Собственно могилы на местных кладбищах, находящихся в муниципальной или церковной собственности, относятся по большей части ко времени до 1945 г., включительно, и их внешний вид, который они приобрели сразу после войны, как правило, сохранился неизменным до настоящего времени[5]. В связи с тем, что оставшиеся в живых подневольные рабочие и военнопленные сами осуществляли установку мемориальных камней и памятников, можно и в старых федеральных землях на многих кладбищах обнаружить надписи, выполненные кириллицей и на русском языке, как например в Изерлоне (Северный Рейн — Вестфалия): там на Главном городском кладбище похоронено более 100 советских военнопленных, о чем говорит памятный камень с русскоязычной надписью [87]. Второй камень, с надписью на немецком языке, был установлен лишь в более позднее время.

И все же не только геополитическая ситуация и отсутствие проработки прошлого стали причинами того, что могилы советских жертв войны в старых федеральных землях зачастую сталкивались с неприятием и, соответственно, за ними не было должного ухода: Закон «Об уходе за могилами жертв войны» (Закон о могилах) 1952 г., устанавливавший бессрочное право на упокоение и возлагавший ответственность за уход за могилами на органы власти федеральных земель и муниципалитеты, распространялся только на те захоронения, где были погребены погибшие во время Второй мировой войны лица, находившиеся на военной или подобной ей службе или в плену[7]. Подневольные работницы и работники, заключенные концлагерей и другие гражданские лица, если их гибель не явилась «непосредственным следствием военных действий», под действие закона не подпадали[8].

Только в 1965 г. законодательство было изменено: Закон о могилах был переименован в Закон «О поддержании в порядке могил жертв войн и насилия» и стал распространяться также и на лиц, погибших в качестве «жертв национал-социалистических насильственных мер», «в лагерях для интернированных под немецкой администрацией» или «угнанных для выполнения работ на территорию Германского рейха или удерживавшихся на этой территории против их воли и умерших в течение этого времени»[9]. Только с этим изменением законодательства могилы гражданских лиц, погибших в годы войны, — подневольных работников и работниц, их детей, заключенных концлагерей — приобрели официальный статус военных захоронений и связанное с ним бессрочное право на упокоение.

Однако при ознакомлении со списками могил кладбищ [88]выясняется, что за это время некое, не поддающееся точному установлению, число этих захоронений было уничтожено. Пометки — обычно рукописные — в документах содержат информацию о том, что те или иные могилы, особенно подневольных рабочих и их детей, более не существуют. Порой уже в 1953 г. администрации кладбищ ликвидировали данные захоронения и объявляли их участки незанятыми[11]. Ликвидация могил, продолжавшаяся и после перемены законодательства, обосновывалась современниками по-разному: так, до 1965 г. ссылались именно на Закон о могилах, который не распространялся на подневольных работников. Кроме того, в некоторых случаях говорилось об уничтожении могилы «по ошибке»[12], а иные кладбища ссылались на необходимость строительства новых зданий на месте могил[13]. В другом месте кладбищенские администрации вычеркивали могилы из списков с пометкой, что место их обнаружить более невозможно[14]. Но и после того, как вступил в силу новый закон, спорадически еще имели место ликвидации советских военных могил. Так, муниципальная администрация г. Асперг (округ Людвигсбург, Баден-Вюртемберг) в августе 1968 г. приказала уничтожить в общей сложности 14 могил германских и иностранных граждан, погибших в годы войны, в том числе одну могилу русской подневольной работницы[15].

В отличие от захоронений в старых федеральных землях, места упокоения и памяти советских жертв войны в Восточной Германии имели в целом более высокий статус. То, что им зачастую придавалось большее значение, связано с несколькими факторами. Один важный аспект заключался уже в том послании, которое призваны были нести эти могилы и мемориалы. В большинстве своем они никак не затрагивали тему преступлений национал-социализма, а напоминали о том, что Красная Армия ценой тяжелых потерь освободила Германию и победила во Второй мировой войне. Таким образом, послание было в принципе позитивное и героизирующее погребенных. Советские граждане, захороненные в этих могилах, представали в данной интерпретации не пассивными жертвами, а бойцами, погибшими в борьбе за доброе и правое дело.

Первые советские захоронения и мемориалы сооружались выжившими военнослужащими Красной Армии зачастую сразу после завершения военных действий в том или ином регионе и, таким образом, увековечивали память тех из них, кто эти последние боевые действия не пережил. При захоронении царила спешка, поставка строительных материалов не всегда обеспечивалась, и поэтому данные первые памятники часто не вписываются в типичный канон оформления советских монументов, возобладавший в более позднее время. Примером может служить военный мемориал в Зеефельд-Лёме (район г. Вернойхен, Бранденбург), воздвигнутый в 1945 г. во время наступления на Берлин: это мемориальная стена, на которой расположена чаша вечного огня, а на ее черных кафельных плитках увековечены имена 99 похороненных здесь красноармейцев. Такое оформление резко отличается от типичного для позднейших монументов, представляющих собой, например, обелиски, индивидуальные надгробия в виде камней или плит.

Эта культура поминовения не подвергалась в военное время никакой централизованной организации и затем прекратила свое существование. После окончания боевых действий советских граждан, павших жертвами войны, зачастую хоронили коллективно в могилах, расположенных вне существующих немецких кладбищ. Советская администрация, как правило, выбирала для этого публичные места, которые невозможно было бы игнорировать, — например, вершины холмов, расположенных в зоне видимости населенных пунктов, площади в центрах городов или перед вокзалами.