Саймон Кричли - О чем мы думаем, когда думаем о футболе

Пару секунд, прежде чем он, казалось, понял, что произошло, Клопп еще был поразительно спокоен. Это был момент. Он не гримасничал, строя рожи (что я ненавижу), – ни один мускул на его лице не дрогнул, он не сотрясал кулаками воздух (подростковый жест, который также не вызывает у меня восторга, хотя сам я так делаю, когда смотрю игры в одиночку, и это так здорово!). Самое странное, что победный гол не казался таким уж неожиданным. Казалось, что так суждено было случиться. Казалось, это судьба или неожиданное вмешательство свыше – как явление некоего deus ex machina , бога из машины. Томас Тухель, бывший помощник Клоппа и его успешный преемник, ставший после его ухода главным тренером «Боруссии», назвал результат матча алогичным. И он был прав. Футбол иногда бросает вызов логике, и это именно те моменты, ради которых мы живем [28] На YouTube выложены главные моменты невероятного «возвращения» в игру «Ливерпуля» в матче с дортмундской «Боруссией». .

Послематчевая пресс-конференция Клоппа была интересной, и она инкапсулировала многое, что я пытался сказать о моменте, об исполнении, эмоциях, настроении и базовой настройке. Клопп сказал, что во время перерыва он напомнил команде о моменте финала Лиги чемпионов 2005 года в Стамбуле, когда «Ливерпуль», проигрывая «Милану» 0:3, сумел отыграться и выиграть по пенальти после дополнительного времени. Возможно, очевидный намек, но все же эффективный. Дело в том, что осознание истории того момента допускает повторение или возвращение, которое Хайдеггер назвал бы Wiederholung , повторным обретением, возобновлением в новом историческом моменте, что само по себе обеспечивает потенциал для создания будущих моментов, нового наследия. И совсем не важно, что ни один из нынешних игроков «Ливерпуля» не присутствовал в том 2005 году. И что самого Клоппа там тоже не было. Это как если бы память болельщиков составляла живой архив смысла, огромный исторический резервуар, из которого можно почерпнуть что-то и который можно чем-то наполнить. Поражение «Ливерпуля» от «Севильи» в финале Лиги Европы в Базеле не может служить опровержением подобных моментов. Как я уже говорил, поражения всегда были и будут – такова природа игры. Вопрос лишь в том, как команда воспринимает свою историю, каким образом принимает поражения и опять пытается, снова и снова, продолжать в том же духе – сообща, во всю силу.

Президент России Владимир Владимирович Путин выступает на пресс-конференции в Сочи, 2016 г. Рядом с ним – владелец «Челси» Роман Абрамович. Mikhail Svetlov/Getty Images

Марсело Бьелса отмечает, что функция тренера – придать команде форму и обеспечить ей собственный стиль, дабы она реагировала на игру особым образом. Стиль, которому благоволит Бьелса, называется протагонизм, он противоположен игре на контратаках и заключается в удержании мяча подальше от команды оппонентов и максимальном уменьшении времени игры противника. Точно так же можно описать и тот стиль, которым Клопп заставил играть свою команду «Ливерпуль» на ранних этапах сезона 2016/17. Несмотря на то что команда обладала неподдельно талантливыми игроками, прекрасными сами по себе, было интересно наблюдать за динамическими конфигурациями групп игроков, особенно впечатляли текучие и красивые матрицы, которые делали возможными быстрые, в одно-два касания, передачи между Роберто Фирмино, Филиппе Коутиньо, Адамом Лалланой и Садио Мане. Когда игра у «Ливерпуля» шла хорошо, эта протагонистическая форма была особенно заметна. При потере мяча его старались как можно быстрее вернуть, а после упущенного голевого шанса команда моментально проводила перегруппировку сил и снова шла в атаку. И хотя некоторые забитые «Ливерпулем» голы получились действительно шедевральными, нередко завершение атаки или финальные удары были почти случайным формальным движением – как полная остановка, точка, знаменующая конец одного предложения и начало следующего. Так что же пошло не так? «Ливерпуль» одолевали очевидные значительные «дыры» в защите, постоянные проблемы вратарей и тревожная тенденция к периодам внезапного коллапса, когда команда, похоже, переживала коллективный кризис веры. И также, возможно, повлиял фатальный изъян подхода Клоппа – в акценте на страсть, которая слишком легко смешивается со способом, в котором первичная эмоция доминирует над техникой и тактическим интеллектом в английской игре. Такого бы не произошло в других футбольных культурах, например в Италии.

Кстати, к слову об Италии. Антонио Конте и его «Челси» довольно легко вышли на лидирующие позиции и в английской Премьер-лиге. Они создали плотную крепкую структуру защиты с быстрыми проходами по флангам, надежной вратарской линией и безусловным талантом Эдена Азара и Диего Косты. Но прежде всего «Челси» продемонстрировал самые важные достоинства сильной команды – согласованность и растущее осознание среди игроков, оппозиции и обеих фанатских группировок, которые они не собирались терять. И не потеряли. Но всегда есть следующий сезон… не так ли?

Надеюсь, теперь уже ясно, что я люблю футбол. Но я часто задаюсь вопросом: не слишком ли сильно я люблю его и не приводит ли это меня к тому, что я чересчур охотно теряю себя и свои критические способности? Возможно, мы должны быть более подозрительными к футболу и более критичными к той роли, которую он играет в нашей жизни. Как я уже говорил в начале книги, существует противоречие между формой футбола – ассоциацией, социализмом или коллективной практикой – и материальным содержанием игры – деньгами – в его самых чрезмерных и гротескных проявлениях. Марсело Бьелса несколько лет назад сказал: «Мир футбола все меньше напоминает фанатика и все больше походит на предпринимателя» [29] Marcelo Bielsa . Futbol, capitalismo y valores. 20 October 2013. YouTube. .

Я пишу, конечно, с точки зрения болельщика, но успех команды все чаще оценивается в соответствии с критериями производительности предприятия: возврат владельцам прибыли от инвестиций. И я не думаю, что противоречие между формой футбола и его материей может быть разрешено неким способом, который дал бы нам возможность не испытывать никаких негативных эмоций по поводу игры. Это не было моим намерением. Скорее, противоречие – это открытая, гноящаяся рана между формой и материей, которая позволяет нам чувствовать восторг и отвращение к игре, иногда в один и тот же момент, и особенно отвращение к себе за то, что мы очарованы и захвачены этим зрелищем.