Саймон Кричли - О чем мы думаем, когда думаем о футболе

Футбол может быть ужасным. Это мощный опиат, который успокаивает людей, пристрастившихся к нему, истощает их энергию и отвлекает внимание от более важной социальной борьбы своего времени и места, выводя из строя их потенциал для политических действий. Вне всякого сомнения, футбол – это форма массовой психологии, которая может лицензировать самые вопиющие формы трайбализма (племенной обособленности) на уровне клуба и самый уродливый национализм на уровне страны.

Хотя империя часто наносит ответный удар в футболе (как когда, скажем, Алжир побеждает Францию или Ирландия бьет Англию), футбол – это средство выражения для самых устаревших колониальных предположений о связи между должным образом патриотичными уроженцами и очевидно низшими и ненадежными чужеземцами, между нами и ими, и мы всегда лучше их. Это то, что вы можете найти в какой-нибудь футбольной писанине, особенно когда это замечательно высмеивается кем-то вроде Дэвида Стаббса, как в его персонаже «Командир крыла» ( Wing Commander ), для которого каждый международный матч, который играет сборная Англии, – это доказательство ее расового превосходства [30] David Stubbs . Send Them Victorious: England’s Path to Glory 2006–2010. Winchester: Zero Books, 2010. .

Но даже когда речь идет о более серьезных комментариях, некоторые футбольные сочинения страдают болезненным похмельем целого комплекта колониальных пережитков. Очень часто по отношению к другим культурам звучит самодовольный и покровительственный тон, будь то разновидность деградации или романтическая идеализация. И важно помнить, что романтическая идеализация других народов как своего рода благородных дикарей, играющих в якобы более естественной и жизненной манере (подобное отношение проявлялось к сборной Бразилии в 1950-х и 1960-х годах, а в последние десятилетия – к африканским национальным командам), сама по себе является выражением деградации с помощью колонизаторского дискурса.

Несмотря на неизбежный (надеюсь) рост популярности женского футбола, особенно в США, нет никаких сомнений в том, что футбол усиливает целый ряд прискорбных гендерных норм и подкрепляет разрушающееся чувство маскулинности, как и феномен ладдизма в футболе в Великобритании. Чтобы отчасти упростить дело, можно сказать, что сама структура игры с неизменным тренером в роли отца, окруженного любящими сыновьями, которая отражается и в отношениях между отцами и сыновьями среди болельщиков, представляет собой одно из самых мощных свидетельств незыблемости патриархата. Даже когда иерархия «отец-сын» заменяется метафорами «учитель-ученик» или «генерал-солдат» или допускает, что некоторые футбольные культуры более демократичны, как в Нидерландах, где игроки уже давно привыкли дерзить своим боссам, футбол все равно отмечен глубоким патернализмом и имеет склонность легко переходить к авторитаризму.

Если футбол, как четко разъясняет новаторская и исторически детализированная работа Норберта Элиаса по спортивной социологии, предлагает микросоциологию динамических форм групп, которые составляют более широкие макросоциальные формации, тогда мы не должны закрывать глаза на порочный характер этих формаций [31] Norbert Elias . The Quest for Excitement: Sport and Leisure in the Civilizing Process. Oxford: Blackwell, 1986. . Напротив, мы должны четко осознавать их. Возьмем, к примеру, насилие. Элиас рассказывает увлекательную, насыщенную и тщательно изученную историю о роли спорта в том, что он именует «цивилизационным процессом». Начиная с насилия в так называемой английской гражданской войне XVII века, Элиас вычерчивает диаграмму повествования того, что он характеризует как «умиротворение», когда фактическое физическое насилие сублимируется в символическое состязание между оппозиционными партиями в английском парламенте XVIII века – вигами и тори. Для Элиаса процесс умиротворения был тесно связан с растущей популярностью в Англии времяпровождения в форме спорта. По его мнению, возникновение спорта в стране неразрывно связано с парламентским правительством, характеризующимся мирной передачей власти от одной политической партии к другой. Поэтому кодификация таких видов спорта, как футбол, в Англии в середине XIX века стала выражением постоянно растущего и все более расширяющегося процесса умиротворения. Спорт – это сублимация гражданской войны. И футбол – это мирное и правовое продолжение конфликтов, которые находили выражение в насилии в более ранние, менее цивилизованные времена. Элиас рассказывает прелестную историю. Красивую историю. Если бы только это было правдой.

Простейшее возражение против теории Элиаса, даже если он прав насчет умиротворения насилия в Англии между XVII и XIX веками (а я не думаю, что это совершенно очевидно, ибо есть гораздо более убедительные и тревожащие трактовки истории классовой борьбы в Англии в тот период), состоит в том, что политическое насилие переносится из отечества в колонии с постоянно возрастающей беспощадностью и эффективностью. «Мир» на родине возможен лишь благодаря организованному политическому насилию колонизации, процессу экспроприации, который находит обоснование своей легитимности в насилии закона. Конечно, как известно почитателям Вальтера Беньямина, это едва ли оригинальный аргумент, но это не мешает ему быть правдой.

Я имею в виду, что футбол не касается умиротворения насилия, а является некоей узаконенной организацией насилия, определенной колониальной кодификацией формы социального насилия, которое беспрестанно угрожает перелиться в насилие фактическое, свидетельством чему был рост хулиганства в Англии в 1970–1980-х годах, традицией джионистической жестокости – квасного патриотизма и агрессивного шовинизма, которые можно найти сегодня во многих местах: в Италии, Египте, Турции – этот список легко продолжить. Футбол всегда был жестоким, со времен самых ранних упоминаний о нем в источниках английского средневекового периода. Он и остается жестоким. Футбол позволяет нам видеть историю насилия, из которой мы возникли, но он не дает нам ничего похожего на мир. Перефразируя Реймонда Уильямса, можно сказать: говорить о мире там, где его нет, – значит не говорить ничего [32] Raymond Williams . Modern Tragedy. Stanford: Stanford University Press, 1966. P. 80. .

Связь между колониализмом и насилием закона можно видеть даже в правительственной структуре, которая по-прежнему управляет игрой в футбол, – в Международном совете футбольных ассоциаций (IFAB). Сравнительно мало людей знают о существовании этой организации, основанной в 1886 году, когда по два представителя от каждой футбольной ассоциации Англии, Шотландии, Уэльса и Ирландии собрались в Лондоне 2 июня, чтобы стандартизировать законы Футбольной ассоциации. FIFA была создана в Париже в 1904 году и окончательно принята в IFAB в 1913-м. Несмотря на то что FIFA является руководящим футбольным органом, юрисдикционные полномочия до сих пор принадлежат IFAB. И хотя Совет периодически публикует изменения в правилах игры на французском, немецком и испанском языках, лишь английский текст юридически авторитетный. После разделения Ирландии в 1921 году, как я упоминал ранее, была основана Футбольная ассоциация Ирландии (FAI), но она до сих пор не представлена в IFAB, поскольку не является частью Великобритании. Любопытно, что каждая из футбольных ассоциаций Великобритании имеет один голос, а FIFA – пять голосов. Для принятия любого изменения в правилах игры требуется три четверти голосов, то есть не менее шести. Таким образом, небезынтересно отметить, что для любого изменения в футбольных правилах поддержка FIFA необходима, но недостаточна – нужен по крайней мере еще один голос от какой-нибудь британской ассоциации. 19 мая 2016 года были опубликованы обширные поправки к правилам игры, включающие в себя множество впечатляющих деталей, определяющих даже цвет нижнего белья футболистов, который теперь должен совпадать с цветом их шорт [33] См. 200-страничный свод «Правил игры» (Laws of the Game). URL: http://www.fifa.com/development/education-and-technical/referees/laws-of-the-game.html. .