Яков Миркин - Правила неосторожного обращения с государством

Резолюция Ленина на телеграмме: «Арестованного освободить немедленно».

Что было дальше? Следов нет. Незаконченный роман.

Тогда мы сами дадим ему конец — они проберутся.

Председатель укомпарта и дочка заложника.

Вы можете свободно покупать и прятать — золото, серебро, камни и, самое главное, доллары. Всё разрешено и приветствуется. Если, конечно, вы обретаетесь в 1922–1926 годах.

А с 1927 года — ту-ту. За «укрывательство» серебряной и золотой монеты вас расстреляют. В августе 1930 года Коллегией ОГПУ были приговорены к расстрелу: «1. Быков Ефим Евгеньевич, 68 лет, уроженец Москвы, гардеробщик Большого Театра. Обнаружено: 810 руб. серебра, большое количество дефицитных товаров и мануфактуры. 2. Леонтьев Гаврил Филиппович, 65 лет, гардеробщик Художественного Театра. Обнаружено: 865 руб. серебра. 3. Королев Николай Макарович, 1878 г., гардеробщик Малого Театра. Обнаружено: 449 руб. 50 коп. серебра». И другие. Чтобы изъять серебро, произведено 485 тыс. обысков, 9,4 тыс. арестов, отобрано 2,3 млн рублей — серебряных разменных монет (на 27 сентября 1930 г. по СССР). (О. Б. Мозохин).

Доллары? В декабре 1931 — феврале 1932 г. «массовая операция по валюте» ОГПУ. «Были отмечены повальные обыски, которые, как правило, не давали результатов. Это объяснялось тем, что валюту, как правило, хранили в земле, в дровах, в стенах и т. д. Было отмечено, что результативность могла быть достигнута агентурной проработкой и сознанием арестованного, но отнюдь не обыском» (О. Б. Мозохин).

Столовое серебро? «Циркуляр № 404/ЭКУ от 20 сентября 1931 года дал указания на места об изъятии золотых и серебряных предметов домашнего обихода. Согласно этого циркуляра органы ОГПУ стали изымать у населения все ценные вещи. В связи с тем, что это уже было большим перебором, то циркуляр № 572/ЭКУ от 19 сентября 1932 года разъяснил, что изъятие золотых и серебряных предметов домашнего обихода должно производиться только в тех случаях, когда количество их является товарным и представляет валютную ценность или же хранение их носит явный спекулятивный характер» (О. Б. Мозохин).

В 1930 г. ОГПУ изъяло семейных ценностей на 10,2 млн. золотых рублей (иностранная валюта — 5,9 млн руб., золото в монетах и слитках — 3,9 млн руб., серебро (изделия, лом, слитки, монеты) — 0,4 млн руб.). На 15 млн руб. — к маю 1932 г. Документ из архивов, мнение Сталина: «надо сказать спасибо чекистам» (О. Б. Мозохин).

Как источнику индустриализации, конечно.

У вас — деревенские корни? Тогда ваша семья — кулацкая, если у нее есть мельница, маслобойня или крупорушка (ЦИК СССР, СНК СССР, Постановление от 23 февраля 1930 г.). Или — просорушка, волночесалка, шерстобитка, терочное заведение, картофельная, плодовая или овощная сушилка (тот же самый ЦИК).

Всё это конфискуется. А также дом, любые постройки, инвентарь, запасы, сберкнижки, облигации и деньги. Всё-всё, кроме 500 рублей (Президиум ЦИК СССР, Секретная инструкция от 4 февраля 1930 г.). Дано задание: 60 тысяч кулаков — в лагеря, 150 тыс. — на поселение в Сибирь, Урал и т. п. (постановление Политбюро ЦК ВКП(б) от 30 января 1930 г.).

Имущество прочих? Сдать в колхоз всё — землю в пользовании, лошадей, инвентарь и скот (ВЦИК, СНК СССР, постановление от 16 января 1930 г.). Оставить дом, участок при нем и корову — и обложить их налогами. А церкви закрыть (постановление Политбюро ЦК ВКП(б) от 30 января 1930 г.). «Покончить с противогосударственной и противоколхозной практикой попустительства в отношении единоличника» (СНК СССР, ЦК ВКП(б), постановление от 19 апреля 1938 г.). А его имущество — загнать в колхоз.

Кстати, а колхозное — чье это? «Приравнять по своему значению имущество колхозов <���…> к имуществу государственному… Применять <���…> за хищение (воровство) колхозного <���…> имущества высшую меру социальной защиты — расстрел с конфискацией всего имущества и с заменой при смягчающих обстоятельствах лишением свободы на срок не ниже 10 лет с конфискацией всего имущества» (ЦИК СССР, СНК СССР, постановление от 7 августа 1932 г.).

Что имеем? Конфискованная деревня. Времянки, люди без имущества. Что еще? Наемные рабы («палочки»), без паспортов, то, что производят для себя, на участке, еще и обложено налогом. Любым способом — в город, человеческое опустынивание.

Нам же остается приезжать в пустынные места, в пустынные дома — или следы домов — и проклинать всё то, что оставило большинство без наследства. И погубило сотни тысяч семей.

Это — не мы. Не мы это делали. Рабы — не мы. Но можем — это носится в воздухе — стать рабами.

Или становимся — кто радостно, кто тягуче, кто, проклиная всё, — но ими.

Или всё же нет? Не становимся?

Здесь нужно поставить знак вопроса, оставляя будущую историю тому чувству меры и предосторожности, которое должно было возникнуть у нас из прошлого.

Или просто сказать: «Увидим!»

Узнаем. Сами, на своей шкуре.

См.: Зритель, 1905, № 8. С. 6

Тише. Ни откровенности, ни ясности, ни слова в порыве страсти. Почему? Донос. Как часть существования, как то, что сеялось, как пыль, как ветер — повсеместно. «Не донеси» — как заповедь не исполняемая.

Когда-то — не сейчас? Сейчас — не то?

Нет, это вечный, всеобщий, всенепременный поток конвертов, писем, публичных заверений, в которых вы выставлены инопланетным существом.

Донос был. Донос есть. Донос будет жить.

И риск доноса — ваш.

Так сказала темная книга, которую я ласково погладил по бокам.

1930-е: несколько миллионов доносов. «Более 90 % арестов были инициированы доносами „снизу“» [314]. «Общее количество осведомителей в целом по Союзу будет, примерно, составить 500 тыс. человек» [315].

Статья в «Ленинградской правде» (1937 г.): «Ты видишь — твой сосед живет не по средствам. Что сделает в таком случае обыватель? Посудачит с женой и забудет об этом. Но не так должен поступать советский человек: он должен немедленно сообщить об этом органам. Вот недавно мы получили заявление от одного рабочего, что ему подозрительна (хотя он и не имеет фактов) бухгалтер — дочь попа. Проверили: оказалось, что она враг народа. Поэтому не следует смущаться отсутствием фактов; наши органы проверят любое заявление, выяснят, разберутся». …Доносили враги, доносили друзья, доносили жены. Доносили из мести, из желания выслужиться, были и… принимавшие всю эту газетную чепуху всерьез [316].

Письмо анонимных авторов Молотову (1937 г.): «…Всю свою жизнь честно и безупречно проработали, отдали в труде все свои силы и здоровье и ничего, совершенно ничего преступного не совершили, а их арестовали по доносу, по злоумышленной клевете подлеца-карьериста, который, желая показать свою „бдительность“, губит человека, и не одного, а сотни, тысячи… Страданиям людей нет и не видно конца. Всё построено на лжи, на подлости, на устройстве собственного благополучия кляузами и доносами. Из арестованных почти никого не выпускают… Всё придумано для того только, чтобы люди гнили заживо и умирали ужасной смертью. Совершенно верно, что места заключения теперь зовутся кладбищем живых… Если Вы не поможете, то все погибнут! Умоляем Вас, спасите!» [317].