Леонид Млечин - Россия и Китай. Дружили, воевали, что теперь?

Многоженство было широко распространено в Китае. Женщина услаждает жизнь мужчины и не более того. Судьба детей тоже мало интересовала отца. Не до них, когда все мысли о революции! Он редко вспоминал троих маленьких сыновей, которые после убийства матери остались совсем одни.

Один из мальчиков заболел и умер. Двое нищенствовали, жили на улице, питались объедками. Писали отцу. Он не отвечал. Мао не собирался забирать детей к себе. В конце концов шанхайский партком переправил их в Советский Союз.

Третья жена председателя, Гуйюань, была на шестнадцать лет его младше. Когда она родила девочку, Мао велел отдать малышку в крестьянскую семью, оставив ей пятнадцать юаней на пропитание. Обещал жене, что они заберут девочку после победы революции. Но этого не произошло. Никто не знает, как сложилась судьба дочери председателя.

Когда у Гуйюань родился сын, ее вновь убедили передать его на воспитание в другую семью. После победы коммунистов в Китае в 1949 году она пыталась найти своего мальчика. Но безуспешно.

Вскоре она родила девочку. И то же решение — бросить ребенка. Новорожденную оставили на грязном тряпье в чужом доме. Положили рядом тридцать юаней и записку: «Красная армия не может взять с собой этого ребенка. Мы передаем девочку вам на воспитание. Когда она вырастет, станет о вас заботиться».

Что с ней стало — тоже неизвестно. Свою дочь Мао даже не видел. И не хотел. Дети председателя исчезали бесследно. Отец не горевал по этому поводу.

Мао теперь всегда окружало множество женщин. К нему приехала американская журналистка крайне левых взглядов Агнес Смедли. Принципиальная противница брачных уз, она прежде была любовницей советского разведчика Рихарда Зорге.

Переводчицей Агнес Смедли взяла театральную актрису Лили У. Они обе добивались внимания председателя. Агнес раздобыла патефон и пластинки с модным тогда фокстротом и познакомила вождей китайских коммунистов с западными танцами. Мао танцы понравились, так можно было близко знакомиться с женщинами.

Он развлекался, пока о танцевальных вечеринках не проведала его жена. Гуйюань была женщиной с характером. Мужа, который уже привык к подчинению и восхищению окружающих, ее непокорность злила:

– Ты — железо, я — сталь, стоит нам столкнуться — все звенит.

Она застала мужа в интимном обществе обеих дам и принялась колотить его металлическим фонариком. Потом бросилась на разлучниц. Мао пытался ее урезонить:

– Ты позоришь себя как коммунист. Иди домой, пока другие члены партии не узнали.

Приказал охране увести Гуйюань.

Она тяжело заболела. Ее вывезли в Советский Союз лечиться. Здесь вместе с ней жили сыновья Мао от предыдущего брака. Они называли ее мамой.

«Мы старались как–то отвлечь ее от грустных мыслей, — рассказывали они, — вспоминали смешные истории, анекдоты. Но в разговорах никогда не упоминали имя человека, о котором мы все постоянно думали, — имя Мао Цзэдуна».

За пятнадцать лет разлуки он написал сыновьям всего два письма.

Председатель Мао развелся с Гуйюань и отослал к ней их общую дочь. Шестого, последнего ребенка от Мао, Гуйюань родила в московском роддоме. Несчастья преследовали ее. Мальчик не прожил и года. Умер от воспаления легких. Для нее это был страшный удар. После возвращения в Китай ее упрятали в психиатрическую клинику. А отец вновь не заметил гибели собственного ребенка.

Цзян Цин — четвертая и последняя жена Мао — стала самой могущественной женщиной в мире. Она не пожелала жить в тени великого человека и состариться в неизвестности. Но ни внешний мир, ни родная страна не признавали ее стремления к власти.

«Она обладала особой привлекательностью, особым очарованием, — писала встречавшаяся с ней американская журналистка Роксана Уитке. — Это можно было бы назвать сексуальностью, проистекавшей из ее огромной власти».

Цзян Цин родилась в марте 1914 года в городе Чжучэн, неподалеку от порта Циндао в провинции Шаньдун. Ее настоящее имя Ли Цзинь. В год, когда она родилась, Япония прибрала к рукам эти места.

— Я выросла в старом обществе, — рассказывала она, — и у меня было жалкое детство. Я не только ненавидела помещиков Китая, но и испытывала стихийное чувство неприязни к зарубежным странам, потому что иноземные дьяволы и с Востока, и с Запада обычно грубо обращались с нами. Иностранцы смотрели на нас свысока и называли нас больными людьми Востока.

В детстве ей доставались только обноски от брата. Другие дети над ней смеялись. Из одного изношенного башмака вылезал большой палец, который насмешливо окрестили «старшим братом», а сзади выступали ее пятки, прозванные «утиными яйцами».

Она росла в жестокие времена, и впечатления юности никогда ее не покидали. Однажды она увидела старика, который нес на плече шест с отрезанными головами: они болтались, привязанные за волосы, с них еще капала кровь. Она прибежала домой и бросилась на кровать, ее трясла лихорадка.

Мечтавшую об актерской карьере Цзян Цин, как и тысячи молодых китайских писателей, художников и драматургов, неудержимо влекло в Шанхай. Этот город тогда называли Парижем Востока, Меккой современной китайской культуры — с его уникальным космополитическим духом.

В начале тридцатых в Шанхае, городе с трехмиллионным населением, иностранцев было примерно пятьдесят тысяч. Они жили в аристократической неприкосновенности, услаждая себя собственными оркестрами, балетом и кино. Шанхай тридцатых — это бары, где подавали коктейли, которые еще были новинкой, магазины парижских мод, танцевальные залы и целые кварталы публичных домов и массажных салонов. Экзотика — доступные женщины из числа «белых русских», эмигранток, бежавших от большевиков.

Китайская опера отличается простотой сюжета, стилизованными персонажами, непременной пантомимой, захватывающей акробатикой, пронзительным пением и слабой оркестровкой. Все роли исполнялись мужчинами. Актрисы были редкостью. На них смотрели с презрением. Даже в космополитическом Шанхае тридцатых годов их ставили на одну доску с палачами, преступниками, бродягами и проститутками. Но Цзян Цин мечтала о большой сцене и главных ролях.

В молодости она была красивой. Стройная и тонкая в кости, с покатыми плечами и тонкой талией, она двигалась с исключительной гибкостью и грацией. Жесты ее изящных с длинными и тонкими пальцами рук были плавными. Цзян Цин была темпераментной и весьма самостоятельной женщиной с сильным характером и богатым прошлым. О ней судачили в шанхайских газетах. Когда кинозвезда стала женой Мао Цзэдуна, стали вспоминать связанные с ней сексуальные истории, любовные приключения и разбитые ею сердца.