Леонид Млечин - Россия и Китай. Дружили, воевали, что теперь?

В конце 1944 года, когда значительная часть Китая была оккупирована японцами, в Синьцзяне образовалась Восточно–Туркестанская Республика. Ее провозгласило восставшее против центрального правительства Китая (не без помощи советской агентуры) местное мусульманское население. Правительство республики возглавил Алихан–тюре Закирходжаев, узбек по происхождению. Он сразу же обратился за помощью в советское консульство и получил ее. Восточно–Туркестанской Республикой занимались и наркомат внутренних дел, и наркомат госбезопасности. Лаврентий Павлович Берия обещал Сталину: «В случае удачи в Синьцзяне возникнет независимое от Китая дружественное СССР мусульманское социалистическое государство».

Уйгурам отправили советских военных инструкторов и оружие, хотя еще шла война и все ресурсы требовались на германском фронте. Однако независимый Синьцзян даже при советской поддержке просуществовал недолго. После капитуляции Японии в августе 1945 года китайское правительство бросило против мятежников большие силы.

Берия обратился к Сталину: «НКВД просит указаний о целесообразности дальнейшей поддержки повстанческого движения мусульман в Синьцзяне». Но стало ясно, что дело обреченное. Воевать против Чан Кайши в тот момент Сталин не мог — китайцы, как и англичане с американцами, были союзниками в войне против Германии и Японии.

Советских инструкторов вывели на территорию СССР, оружие у уйгуров забрали. 12 октября 1945 года правительство Восточно–Туркестанской Республики вступило в переговоры с центральным правительством Китая. 2 января 1946 года подписали мирное соглашение. Непризнанная республика перестала существовать.

В Пекине историю с попыткой отделить Синьцзян не забыли. В

Синьцзяне жили сто двадцать тысяч эмигрантов из Советского Союза.

Советское консульство охотно выдавало документы желающим вернуться. Многие обитавшие в Синьцзяне казахи и уйгуры ориентировались на Советский Союз и не хотели быть жителями нищего тогда Китая. Граница не была четко определена и не охранялась. Люди свободно переходили из страны в страну. Весной — осенью 1962 года из Или–Казахской автономной области Синьцзяна бежало в Советский Союз больше шестидесяти тысяч человек.

Мао Цзэдун с раздражением говорил, что Синьцзян, богатый урановой рудой, золотом и нефтью, — это советская «колония».

Теперь Пекин вкладывает в Синьцзян, имеющий стратегическое значение, миллиарды долларов. Туда переселяют миллионы людей из внутренних провинций, чтобы изменить демографический баланс. Полвека назад мусульмане составляли восемьдесят процентов населения, теперь — немногим больше половины.

Деятельность радикальных мусульман всегда беспокоила Пекин. В последние годы сепаратисты стали активнее. Они проходят подготовку на базах талибов в Афганистане и устраивают теракты. Есть тревожные связи, отмечают китайские власти, между уйгурским сепаратизмом и глобальным джихадом. Сотни уйгуров присоединились к радикальным исламистам на территории Сирии.

Но система репрессий в крае выходит далеко за рамки всего, что было бы оправдано борьбой против терроризма. Иностранных журналистов стараются туда не пускать. Но в августе 2018 года высокопоставленным китайским чиновникам пришлось публично держать ответ за то, что происходит в Синьцзяне. В Женеве группа экспертов по правам человека из Организации Объединенных Наций опубликовала доклад, в котором утверждается, что два миллиона человек загнали в лагеря для перевоспитания.

Синьцзян, утверждают эксперты, превратился в «лагерь, окутанный тайной, своего рода зону бесправия», где «перевоспитывают» мусульман — уйгуров, казахов, киргизов… В докладе говорится, что Пекин рассматривает мусульман в Синьцзяне как «врагов государства», склонных к террору и мятежам: «В лагерях организовано настоящее промывание мозгов, заключенных заставляют зубрить партийные лозунги, принуждают отказаться от ислама».

Пекин отверг все обвинения.

Китай может похвастаться системой самого технологически изощренного и всеобъемлющего контроля над гражданами. В Синьцзяне повсюду контрольно–пропускные пункты и полицейские информаторы, строгая цензура и постоянная слежка. Видеокамеры на домах и фонарных столбах распознают лица и отслеживают движение каждого, кто выходит на улицу. На КПП полицейские просят предъявить документы и их сканируют.

Группы из полудюжины человек, состоящие из полицейских и местных чиновников, ходят из дома в дом, составляя досье на всех и каждого. Партия называет эту работу «искоренением опухолей». Что считается опасным? Отказ от употребления свинины и алкоголя, соблюдение поста во время исламского праздника Рамадан, длинные бороды, наличие в доме Корана. Со всеми беседуют, выясняя взгляды, симпатии, знакомства…

Во время государственных медицинских осмотров собирают ДНК уйгуров. На все мобильные телефоны и компьютеры загружаются специальные программы, которые предоставляют полиции доступ к звонкам и переписке пользователей. Когда уйгур покупает кухонный нож, его личные данные наносятся на лезвие специальным кодом.

Эта личная информация наряду с биометрическими данными вводится в базу данных. И система выносит вердикт: «безопасен» или

«небезопасен». Исходя из этого, разрешают или не разрешают зайти в торговый центр, снять квартиру, устроиться на работу или купить билет на поезд. Или же принимают решение задержать и отправить в лагерь на перевоспитание.

Председатель Си Цзиньпин приехал в Синьцзян в апреле 2014 года. Провел в автономном районе четыре дня.

– Усилить общественную идентификацию каждой этнической группы с великой Родиной, с китайской государственностью и с китайской культурой, — призвал тогда председатель Си. — Должно быть больше контактов, обменов и взаимодействия.

А 30 апреля, спустя несколько часов после отъезда генсека, на Южном железнодорожном вокзале города Урумчи, региональной столицы, прозвучал взрыв, и боевики напали на пассажиров с ножами. Трое были убиты, семьдесят девять ранены. Надо понимать, этот теракт был воспринят Си Цзиньпином как личный вызов.

– В регионе должна быть обеспечена социальная стабильность и безопасность всех этнических групп, их нормальная жизнь и рабочая деятельность, — сказал Си. — Борьба против насилия и терроризма не позволяет расслабиться ни на минуту и для подавления деятельности террористов необходимо принять решительные шаги.

Месяц спустя было решено принять энергичные меры для того, чтобы ассимилировать уйгуров и установить более жесткий контроль над Синьцзяном.

Программа экономических реформ Дэн Сяопина помогла вернуть китайское общество к более ровному и прагматичному стилю. Но председатель Си Цзиньпин, похоже, возвращается к прежним методам. В результате отношение к Китаю переменилось в последние годы. Не потому, что испугались удачливого соперника. Китайская экономика очевидно замедляется. Это потому, что политика Пекина вызывает разочарование.