Александр Милкус - Как мы перестраивали советское образование и что из этого вышло [litres с оптимизированными иллюстрациями]

Мы тогда вообще не представляли, что это такое. Я ей говорю:

– Как это я – член партии – и вдруг частная школа?!

И я с этой бумажкой приехала к начальнику образования Краснодарского края. А он говорит – вам школу никто не откроет, она вне закона. Вы можете открыть кооператив – и по субботам и воскресеньям учитесь. И мы открыли кооператив. И было 1800 детей. Мы занимались подготовкой к школе, физикой дополнительно. Русским языком. И мы у Леши в школе (Алексей Федорович Меркулов был тогда директором морского технического лицея – первого лицея Новороссийска) в аренду через Управление образования взяли несколько классов.

Потом проходит еще несколько месяцев. Меня в министерстве подвели к Днепрову. И он говорит – давайте включим вас в Совет по организации и написанию устава негосударственных школ. Я была на нескольких заседаниях. И в 1991 году было 35 детей, которые начали учиться в моей частной гимназии. Это два класса. Через год детей стало 235. Потом 380. Потом 550. Потом 600. И на этом все остановилось. Потому что здания, которые мне давали, уже не позволяли больше принимать.

А Устав, который мы сделали, нам очень помог. С нами стали считаться. Я уволилась из методического центра.

У меня были директора новороссийских заводов – мои бывшие ученики. И они мне своих детей отдали в первый класс. И мне эти родители говорят – сейчас детские сады просто выбрасывают… И мы два класса в таком опустевшем детском саду взяли в аренду. И пришли к мэру города с этими директорами-родителями.

Мэр набирает директора предприятия, которому детский сад принадлежал. И говорит – вот у меня тут сидит так называемый директор частной школы. Тот директор говорит:

– Хотите, я ей весь сад отдам? Здание аварийное.

Мы побежали подписывать бумаги.

А у меня один из родителей был главным инженером военного строительного треста. И он мне сказал – не переживайте, все сделаем. Он мне 150 солдат дал, дешевые обои, краску. И за 4 месяца они из сада сделали конфетку.

А денег нет ни на оборудование, ни на приобретение техники. Представляешь? Брали мы с детей за учебу копейки. Мне мой папа подсказал – нужно продать пакет документов.

У нас на 25 листах были все документы, которые необходимы, чтобы открыть частную школу. Начиная с заявления, которое нужно написать в органы местной власти.

Я обратилась в «Учительскую газету». А они говорят – мы в газете никогда такие рекламы не давали. Объявления о продаже документов. Я говорю – давайте попробуем. А они мне:

– А что мы с этого будем иметь?

– А что вы хотите?

– 10 процентов от ваших продаж.

– Но я еще не решила, сколько это будет стоить!

– А у вас зарплата какая?

– 180 рублей.

– Вот и сделайте пакет – 180 рублей…

Сейчас рассказываю и сама не верю, как такое могло быть.

И мы дали рекламу – малое предприятие «Обучение» продает пакет документов для открытия частной школы.

В общем, ко мне обратились более 1000 человек – директора школ, учителя, Министерства образования Латвии, Армении, Грузии, Казахстана. И я им всем документы пересылала.

И у нас собрался мешок, полный денег! Присылали наличные, счета у нас еще не было. На эти деньги тогда можно было купить в Новороссийске две трехкомнатные квартиры.

Но мы купили ковры, шторы, магнитофоны, новую мебель, лингафонный кабинет… Представляешь?

А потом я поехала в Москву и в «Учительскую газету» завезла громадный пакет денег.

Любовь Кезина:

– Первые государственные гимназии, которые появились в Москве, мы создавали вместе с Владимиром Дмитриевичем Шадриковым и с Анатолием Георгиевичем Каспржаком. Потом мы стали создавать лицеи для ребят старших классов. Потом – школы здоровья. Эти школы очень помогали детям, у которых были заболевания и которым нужны были особые программы. Потом создавали Центры образования. У нас были разнообразные виды образовательных учреждений. Родители могли для своих детей выбрать любую школу.

Родилась 1 ноября 1938 года в Москве.

Уже в первом классе она поняла, что хочет стать учителем. В 18 лет закончила педучилище и пришла работать в школу учителем начальных классов.

«Я с удовольствием работала в школе учительницей начальных классов. Я очень любила детей, дети любили меня. У меня не было проблем с воспитанием, с дисциплиной. Мы с ребятами занимались физкультурой. Директриса, видя, что у меня хорошо получается, ну чего, молодая девчонка, дала вести уроки физкультуры во всех начальных классах. Самые лучшие уроки физкультуры были зимой – лыжи. Для меня это было мерой воздействия. Если кто-то плохо себя вел, я говорила: «Ах, так? Сегодня на лыжах не пойдешь!». И все, этого было достаточно для того, чтобы ребята моментально приходили в себя. Потому что они любили уроки».

В 25 лет ее выбрали секретарем партийной организации школы.

С 1973 по 1986 год работала заведующей Первомайским районным отделом народного образования, секретарем Исполкома райсовета народных депутатов, секретарем Первомайского райкома КПСС города Москвы.

«Я умела разговаривать с людьми. Люди меня слушали. Люди ко мне относились с уважением».

В 1986 году возглавила систему образования Москвы.

«Изначально я не хотела руководить образованием Москвы. Однако Б.Н. Ельцин заявил мне: вы довели Москву до того, что учителя серые, что в Москве плохое образование. Я не работал в Москве, это вы работали». Разговор с ним был бесполезен. Приказ есть приказ».

Любовь Петровна занимала эту должность до 2007 года.

«Сейчас иногда говорят: вот в СССР образование было лучше. Я говорю, что нет, неправда. Не было образование в СССР лучше. Школы были единые, трудовые, политехнические – однообразные. И программы были на среднего ученика. И ученики все были средние. Чтобы исправить ситуацию, мы с самыми лучшими директорами Москвы собрались и решили, что необходимо создать такие программы, которые бы подошли каждому ученику».

В конце девяностых годов вместе со своей командой ввели первые ЕГЭ: по математике и русскому языку. После апробации экзамена разрешили ученикам самостоятельно выбирать экзамены для поступления в вузы.

«Я рассматривала ЕГЭ как возможность ученику самостоятельно выбирать свое будущее. Он выбирает предметы, которые он хорошо знает для сдачи экзамена и поступает в университет по выбранному направлению. И ребята спокойно сдавали эти экзамены. Страха никакого не было. Я не знаю, почему ЕГЭ стало потом страшилкой».