Андрей Буровский - Гендерная революция

Мальчики быстро привыкают к мысли, что это для девочек существуют большие и маленькие привилегии. Это девочки могут кричать от боли, открыто проявлять слабость, страх или нежелание делать что-то неприятное. Они могут бояться лезть по крутизне, прыгать с высоты, не уметь нырять или бояться собак (а также почему-то еще мышей и лягушек). Девочки могут себе это позволить, для них существуют разного рода снисхождения, позволяются слабости — но ведь не для мальчиков.

Девочка с детства знает — она может и не брать на себя ответственность. Что-то случилось? Можно уйти в истерику или в иные эмоции. Что с нее взять? Она девочка.

Мальчиков учат вести себя ответственно. Мы с детства привыкаем к тому, что если нужно — значит, иди и делай. Мальчики приучаются нести ответственность за самих себя, а очень скоро — и за окружающих. Они ведь не девчонки! Это девочкам позволительно бояться и жалеть себя, любимых, позволительно врать и по пять раз на дню менять мнение об одном и том же.

Мальчиков учат идти вперед, не прятаться за других, брать на себя ответственность, не мелочиться, быть смелыми и решительными. Ты мог сделать и не сделал… почему?! Другие ведь в твоем положении делали.

Хорошо помню эпизод уже почти 20-летней давности: мой старший сын только-только пошел в школу. Вот первый класс первый раз идет в столовую… Надо спуститься по лестнице с третьего этажа, а учительница задержала класс, на лестницу уже выплеснулись седьмые-десятые классы. Шум, гам, малышей толкают, часть класса успела спуститься, а часть боится сойти с площадки 3-го этажа.

Мой сын стоит в паре с девочкой Маричей, и Марича поднимает голову, смотрит на него откровенно вопрошающе…

Женя закусил губу, огляделся… Схватил Маричу за руку — и вниз! Прямо на толпу старшеклассников, оголтело мчащихся в столовую. Пробежал через столпотворение сам, провел сверстницу.

Жене и Мариче было по 7 лет, но действовали они по-разному.

На знаменах Жени было начертано: «Сделать это необходимо… Вперед». И: «Никто, кроме тебя, не сделает того, что надо».

На знаменах Марички: «Кто за меня решит эту проблему?».

Мне же случай запомнился ровно потому, что он был первым в очень длинном ряду таких же поступков моего сына.

В одних и тех же случаях у детей обоего пола возникают примерно одни и те же переживания. Но мальчиков приучают контролировать эмоции: скрывать, что им страшно и больно, что они устали и им тяжело.

Так же точно мальчики отвечают за слова. «Этот невозможный Мишка!»; «Я не могу этого видеть!». Такие фразы в исполнении мальчика — возможны? Если старшие их и услышат от сына — это будет в первый и последний раз.

Если мальчик что-то сказал — пусть подтвердит сказанное делом. Если обещал — пусть выполнит. Ему трудно? А нечего было болтать. На тех, кто поступает иначе, обрушивается двойной кулак: старших, которые воспитывают. И сверстников, которые живут вместе с тобой.

Мальчики за свои поступки — платят. Привыкают платить.

И за свои слова — тоже платят.

Когда мы пришли в этот мир, о нас заботились «просто так». И любили нас «просто так» — ровно за то, что мы существуем на свете. Ребенок, воспитанный в доброй семье и в хорошем окружении, очень хорошо знает — он может рассчитывать на заботу и опеку старших. Он считает, что к нему все хорошо относятся — и часто не без основания. Все кончается с началом подросткового возраста… Но не для всех.

Для мальчиков вводятся правила, которым они должны подчиняться. Независимо от того, доставляет ли им это удовольствие, что им говорит внутренний голос и какие у них убеждения.

Мальчики привыкают жить в социальном мире, где все «по правилам».

Мальчиков учат, что снисхождения для них не существует. «Так надо» — и все. Надо — значит, надо. Если даже удобно нарушить правила, но это «неправильно» — лучше не нарушать.

На девочек опека и забота взрослых продолжает распространяться, когда им 10, и когда им 12, и даже когда им 14 или 18 лет. Вот на мальчиков эта безусловная забота распространяется все меньше и меньше.

Мальчики должны соответствовать неким стандартам — и не слабым.

Они быстро понимают, что отношение к ним прямо зависит от их соответствия этим стандартам.

Девочки и в 15, и даже в 18 лет могут рассчитывать на разного рода подарки.

Мальчик очень быстро усваивает «принцип эквивалента» — он знает, что должен заработать все полученное. Заработать — своим поведением. Мальчика в 10–15 лет продолжают опекать — но требуют взамен активности и самостоятельности.

И опекают все меньше.

Если общество добивается таких потрясающих успехов, воспитывая разные формы человека, то уж тем более оно успешно сообщает, чего надо желать, а чего ни в коем случае нельзя.

Наивные люди искренне полагают, что в привлекательности человека для лиц другого пола основную роль играют запахи. Может быть, играют роль и они — особенно для женщин, которые реже страдают тонзиллитами (заложенным носом, попросту говоря) и реже курят.

Но намного более важную роль играют воспитанные в нас установки.

Патриархальные культуры даже не унижаются до объяснений, почему девочкам нужно (не нужно) быть девственными, почему мальчиками надо начинать половую жизнь не раньше 13 (15, 17, 18, 20 лет — нужное вставить). Так надо — и все!

Наша рациональная, городская, построенная на научных познаниях культура взывает к тому, что такое поведение «естественно» для человека. Спросите у любого европейца о том, что естественно — и он вас замучает потоком невероятнейших предрассудков.

Еще совсем недавно европейцы верили, что женщины по природе своей фригидны и что мужской онанизм смертельно вреден и опасен. О женском онанизме они ничего не знали, потому что в существование его не верили. С конца 20 века они не верят именно в эту зловредную чепуху, но продолжают верить, что для самцов человека «естественно» испытывать интерес к женской груди и возбуждаться при виде женских половых органов.

…Правда, африканские народы никакого интереса к груди и половым органам не испытывают, потому что ходят голыми.

…Правда, японцы считают женскую грудь некрасивым органом для кормления детей, а половые органы — такими же некрасивыми, чисто функциональными местами для воспроизводства и только. Самым возбуждающим местом полагают японцы то место, где шея переходит в спину. Возможно, читатель видел старинные японские гравюры, на которых красавицы изображены в кимоно, спущенных именно на этом месте — своего рода «заднее декольте».

Конечно же, и японцы тоже считают свои предпочтения «единственно возможными» и «естественными». Наивные… как и европейцы.