Леонид Заика - Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов

Не смирившись с необоснованным осуждением, Малкис написал письмо Сталину, в котором говорилось: «Уже три года нахожусь в заключении, не совершив никаких преступлений, всецело преданный партии и Советской власти, не имея даже в помыслах какое бы то ни было выступление против нашей Родины. Я не прошу верить мне на слово, а прошу только одного — подлинно объективного расследования по моему делу». Объективное расследование, о котором просил Малкис, состоялось только в 1955 году, и его реабилитировали. Вскоре после освобождения Малкис умер [19] Архив ГВП. Дело № 14013-38с. .

Не менее трудный путь выпало пройти заместителю военного прокурора пограничных и внутренних войск НКВД Западно-Сибирского военного округа М.М. Ишову Он представил в Главную военную прокуратуру обширный доклад о целой системе злоупотреблений начальника Новосибирского областного управления внутренних дел Мальцева, поставил вопрос о его немедленном снятии с занимаемой должности за произвол и беззакония и направлении в Новосибирск специальной комиссии НКВД и Прокуратуры СССР для проверки деятельности областного УНКВД. Не решившись замять назревавший скандал, Главный военный прокурор Розовский представил Ишова самому Вышинскому. Последний устроил непонятливому периферийному законнику разнос, отчитал за утрату «классового чутья» и выпроводил. Вскоре Ишова отстранили от должности, арестовали и он оказался в руках подчиненных Мальцева — того самого. Ишову приписали несколько пунктов 58-й статьи, для осуждения предпочли даже не связываться с военным трибуналом, а пропустили через особое совещание и отправили в лагеря «без права переписки», где он и умер.

Павел Иванович Павловский описывал (текст оригинала сохранен. — Авт.):

«В ночь на 20 февраля я был вызван к сержанту Варенову, который в присутствии практиканта Смирнова избивал меня всю ночь руками по лицу, резиновой пластиной (ребром) по голове и шее (область сонной артерии), резиновой дубинкой по туловищу и ягодицам. Сержант Вареное требовал, чтобы я написал заявление на имя Лаврушина, в котором чистосердечно раскаялся в своей к/p (контрреволюционной) деятельности. Т. к. я никогда подобной деятельностью не занимался, то я отказался. 1 и 2 марта я был вызван к тому же Варенову и в течение четырех суток простоял на «стойке», а в ночь на 5 и 6 марта я был отправлен в карцер, где просидел 15 суток, будучи доведен до обмороков. Прямо из карцера я был вызван к следователю, где должен был рассказать (стоя) о своем участии в так называемой внутриармейской оппозиции 1928 г.» [20] Архив ГВП. Надзорное производство по делу Павловского. .

Что происходило в 1928 году, мы уже знаем. Тогда Павловский на служебном совещании публично критиковал Ульриха, предупреждал о его пристрастии к обвинительному уклону при рассмотрении уголовных дел и ставил вопрос об освобождении от должности председателя Военной коллегии. Ульрих не простил Павловскому того, что тот много лет назад разглядел в нем палача в судейской мантии.

Сегодня мы называем их поведение гражданским подвигом. Для Романовского, Малкиса, Суслова непримиримость к беззакониям была нравственной нормой, для Розовского стала проявлением контрреволюционной деятельности, препятствием к разоблачению «врагов народа». За это он получал награды и благодарности.

Архивные документы Главной военной прокуратуры сохранили и факты оправдания Розовским необходимости выколачивания нужных показаний от людей, арестованных по доносам. В информационном письме от 2 ноября 1937 года Главный военный прокурор разъяснял подчиненным: «Признание нам нужно главным образом для того, чтобы раскрыть вредительскую контрреволюционную организацию, чтобы добраться до всех участников организации, чтобы с корнем ее вырвать и ликвидировать».

Объективности ради необходимо сказать, что то была беда и вина не одного Розовского. Аппарату Главной военной прокуратуры сверху было дано указание: поступающие жалобы от арестованных и членов их семей на необоснованные аресты, незаконные методы ведения следствия не рассматривать и не проверять. А то, что за каждой такой жалобой стояли чья-то загубленная жизнь, исковерканная человеческая судьба, горе и мытарства близких — никого не волновало.

На фоне разгула беззакония прямым вызовом справедливости смотрится награждение Розовского в августе 1937 года орденом Красной Звезды. Спустя полгода Вышинский представил его к другой награде — ордену Красного Знамени. Административно-командная система приспособилась ставить одно и то же одним в вину, другим в хвалу — в зависимости от пресловутой целесообразности и своих собственных потребностей. Умела в нужный момент убрать неугодных и найти среди своих козлов отпущения, например, в когда в 1938 году возникла необходимость в смене действующих лиц, поскольку разгул репрессий принял угрожающие масштабы. Тогда многие вчерашние организаторы произвола сами оказались его жертвами. Бесследно в истории ничто не проходит.

Но очень скоро ситуация изменилась. Была организована проверка деятельности Главной военной прокуратуры. В пространном докладе, составленном по результатам проверки, указывалось: «Практически работа аппарата и руководства периферией доведены до развала. Злободневные сигналы с мест о неблагополучии в судебно-следственной надзоре по спецделам оставались без ответа, без реагирования, не доводились Розовским до сведения директивных органов и руководящих партийных органов, Розовский дал антипартийные и антисоветские установки, устранил периферийные прокуратуры от надзора за следствием по делам, находящимся в производстве НКВД, равно как и в вопросах дачи санкций на аресты, предложил не мешать производству арестов. В расстановке и подготовке кадров преобладал деляческий подход» [21] Архив ГВП. Надзорное производство № 8573. .

Розовский был осужден и умер в бериевских лагерях, Он сам лично никого не арестовывал, не применял незаконных методов следствия, не приговаривал невиновных к смерти. Чтобы стать угодным системе, вовсе не обязательно самому совершать все перечисленное выше. Достаточно просто не противодействовать, свернуть прокурорский надзор, отвратить от него подчиненных и тем самым способствовать развалу всей системы правосудия в государстве. Когда для удержания власти становятся приемлемыми любые средства, попирается закон, человеческая мораль, представления о порядочности и честности, тогда становятся нужны ягоды, вышинские, ежовы, ульрихи, розовские. Надобность от них отпадает, едва они исполнят отведенные им роли.