Юрий Бондарев - Поиск истины [Авторский сборник]

Как вы сами понимаете, каждый читатель ищет в книге то, что ему созвучно. И если находит это, автор становится его любимым писателем. До сих пор не могу забыть огромного впечатления, которое произвели на меня в школьные годы «Степь» Чехова и повесть Тургенева «Затишье». Позже любовь к Чехову стала еще прочней и глубже. С наслаждением перечитываю его непревзойденные «Дуэль», «Даму с собачкой», «Скучную историю».

После войны, холодной осенью, чаще всего по вечерам, когда шли затяжные дожди, у меня появлялось смутное желание что-то записать, что-то выразить на бумаге — я писал рассказы.

Моими учителями в Литинституте были Паустовский и Гладков. Они предостерегали молодых от легкого, эстрадного успеха, от ненужного шума моды и литературной суеты. А впрочем, самый строгий, самый беспощадный и самый великий учитель — сама жизнь.

Добавлю: всякий писатель начинается тогда, когда он долгим трудом выработал свой стиль, нащупал свой эмоциональный нерв фразы, свою интонацию и свой ритм повествования…

— Юрий Васильевич, какое чувство вы испытываете, когда ставите последнюю точку в рукописи?

— Полного чувства удовлетворения я никогда не испытываю. Почти всегда за страницами каждой новой книги остается то, что не мог до конца изобразить так, как хотел, как задумано было перед работой над книгой. Видимо, такое состояние свойственно каждому, кто познал сладкую каторгу прозы.

— Еще один вопрос. Если бы это было осуществимо, с кем из своих героев вы сели бы за праздничный стол и выпили бы добрую чарку?

— Со всеми. Ведь литературные персонажи — это все мои дети.

— Несколько слов о вашей почте.

— Я чувствую некоторую вину перед своими читателями, потому что не успеваю отвечать на все письма. Многие интересуются, биографичны ли мои вещи, где и с кем я воевал, но иногда спрашивают, и даже не спрашивают, а как бы утверждают, что тот или иной персонаж их родственник — отец, сын, брат, не вернувшийся с войны. И такие письма потрясают своей болью и своей надеждой.

«Керунки». Юрий Васильевич, момент, в который я имею счастье беседовать с вами, прямо-таки изобилует памятными датами, глубоко связанными с вашей личной биографией, с историей вашего отечества, с зарождением польско-советской дружбы. Следовательно, напрашивается столько интересных тем, что трудно решить, какая из них предпочтительней в эти содержательные дни…

Вы отмечаете теперь свое пятидесятилетие. Передавая в этой связи самые сердечные поздравления от наших читателей, которые одновременно являются и читателями ваших произведений, я невольно вынуждаю вас оглянуться на свой жизненный путь от Орска до польских Карпат, где вы воевали, от победы на поле боя — к победам творческим. Расскажите, пожалуйста, Юрий Васильевич, что на этом пути особенно запечатлелось в вашей памяти как наиболее ценное, самое дорогое для вас?

Ю. Бондарев. Да, мы встретились в знаменательный момент. Только что отмечался у нас День Советской Армии, который, кстати, давно стал традиционным «днем мужчины». У вас в Польше этого, пожалуй, нет. Вы поздравили меня с моим пятидесятилетием. Искренне благодарю. В ответ я хотел бы поздравить вас и всех поляков с 30-летием Народной Польши. И, пожалуйста, передайте через вашу газету моим польским читателям самые сердечные поздравления. Что же касается тех памятных дней, о которых вы сейчас упомянули, то они прочно связывают меня с Польшей, и я глубоко благодарен судьбе за незабываемую встречу с вашей страной в пору молодости.

Вы заставили меня снова заглянуть в собственную биографию. Я написал книгу с таким же названием: «Взгляд в биографию». В этой книге есть многое, что могло бы быть ответом на ваш вопрос, но, разумеется, я хотел бы поговорить и о другом, — поговорить о том, чего там нет. Книга эта вышла в 1971 году. Между тем человеку свойственно постоянно оглядываться на прожитые годы, что-то переоценивать, что-то искать в прошлом. Ежедневно не только в моей жизни возникают новые проблемы, продолжается, как говорится, духовная напряженность.

Думаю, что вас интересует не одна моя биография, но и то, что является существенным в жизни каждого нашего человека и общества. Не правда ли? Разумеется, этапы моего жизненного пути — Орск, Урал, Москва, где прошло мое детство, отчий дом, — навсегда останутся в сознании. Ведь писать книги нельзя без осмысления собственной родословной, где всегда суммируются и твое имя, и родители, вся семья, родина, символически отраженная в «белых березах» или московских липах во дворах, без осмысления эпохи, в которую человек родился, воспитывался, учился, затем — взгляды, сформированные жизнью, все критерии, все мотивировки отношения человека к жизни, к ее проблемам. А ведь этих проблем чрезвычайно много…

«Керунки». Совсем как в схоластическом гекзаметре:

«Forma, figura, locus, habitus, stirps, patria, tempus Haes ea sunt septem quae non habet unus et alter…»

Ю. Бондарев. Верно, но тут надо принять во внимание известную иерархию ценностей. Возможно, законы гекзаметра выдвигают на первое место имя, личность, то есть каким-то образом подчеркивают человеческое «я». Должен сказать, что в принципе это правильно. Это есть и в моих романах, если говорить о себе, — однако на это «я» нельзя смотреть в отрыве от других ценностей. Схоласты перечисляют место, время, родину… Это понятно. Но говорят также «habitus», что может означать и привычку, и воспитание либо только одежду. Речь идет не столько о двусмысленности, сколько о неточности. Следовало бы яснее говорить о всей системе ценностей в сознании человека…

«Керунки». То есть о мировоззрении?

Ю. Бондарев. Примерно так…

«Керунки». Вы это справедливо заметили. Но вернемся к годам нашей юности…

Ю. Бондарев. Дело в том, что моя юность, — а я имею в виду время, которое, может быть, в значительной степени сформировало меня, — это прежде всего годы войны. До этого я просто учился в школе, любил книги, футбол, коньки и голубей — как все мои сверстники в Замоскворечье. Война, это ужасающее огромное событие, поставила советских ребят лицом к лицу с чем-то новым, гигантским, подвергающим испытанию все их «я» и «habitus». Вот это прочно и, наверное, навсегда вошло в мой жизненный и душевный опыт. Как вы сказали, мой путь идет от Орска до Карпат, но в то же время — от Польских Карпат до Москвы. Там, где я воевал, возникла моя писательская биография.

«Керунки». Вы известны польскому читателю как автор повестей «Батальоны просят огня», «Последние залпы», романов и кинофильмов «Тишина», «Горячий снег», киноэпопеи «Освобождение». Нас, разумеется, радует польская тематика в ваших произведениях, особенно теперь, в год 30-летия Народной Польши. Не могли бы вы, Юрий Васильевич, в этой связи обобщить свои впечатления от встречи с Польшей, принимая во внимание как прошлое, так и настоящее, а также перспективы на будущее союза и дружбы поляков и русских, советских людей?