Аркадий Недель - Панмедиа. COVID-19, люди и политика

Виктор Самохвалов. Среди различных теорий по-прежнему преобладает теория биологическая, точнее генетическая, или, еще точнее, идеология эндофенотипа. Обнаружены 44 гена, которые ответственны (в разных комбинациях) за данную патологию; их дефект приводит к метаболическим и церебральным нарушениям как при шизофрении, так и при шизоаффективных психозах. Модели поведения при шизофрении обнаружены у многих млекопитающих, они лучше всего изучены при стрессе, особенно депривационном. Однако генетические теории не объясняют, почему в любых условиях заболевает только один процент популяции; это означает, что пораженные лица не подвергаются отбору и имеют селективные преимущества. Последние давно обнаружены в устойчивости к боли, температуре, радиации, в креативном потенциале, наиболее активном при бредовых формах. Объяснение кроется в эволюционных теориях психозов.

Фактически психиатрия тесно связана с психологией. Психиатрия понимания приводит к антипсихиатрии, психологии переживаний. Р. Лэйнг с его психоделическим опытом — сторонник данного направления. По тому же пути пошли философы, увлеченные психиатрией, например, М. Фуко. Но ЛСД [144], трава и грибы — лишь модель острого так называемого экзогенного психоза, и выход за пределы и новая или истинная сущность (конечно, Вы правы) — это преувеличение. Исследователи описывают скорее трипы [145], делирий [146], но не шизофрению. У Лэйнга и других приверженцев понимающей психиатрии все сводится к антипсихиатрии и пропаганде легких (сначала) наркотиков, а при их запрете — к медитации или пневмокатарсису (дыхательным практикам) в стиле С. Грофа и ребефингу (особой дыхательной психотехнике), после чего классическим психиатрам часто приходится лечить их жертв, поскольку подверженность болезни, как правило, бывает скрытой, а сама болезнь проявляется в результате подобного «раскрытия». У тех же, кто не заболевает, возникает зависимость либо наблюдаются обычные сноподобные воспоминания о таких практиках.

Другая психиатрия — это психиатрия фактов. Существуют описание поведения человека (этология), биохимия, нейровизуализация и психометрия. Последняя возникла на основе идей измерения интеллекта, сформулированных еще Ф. Гальтоном, но отнюдь не нацистами, которые опирались как на тестирование, так и на морфологию. Как же можно относиться со скеписом к психометрии интеллекта, если, к примеру, тридцатилетний мужчина не способен назвать столицу своей страны, а также ответить, сколько у него на руках пальцев и кто такой Дональд Трамп?!

Много лет мы занимались клиническими исследованиями препаратов, но назначения всегда делались в зависимости от психометрии, то есть от суммарной оценки субъективных ответов на конкретные вопросы. При шизофрении почти двадцать лет применяется опросник PANSS (Positive and Negative Syndrome Scale [147]). Исследователи, иногда до ста человек, из разных стран собираются для испытаний конкретного препарата, обследуют пациентов и делают выводы на основе своих наблюдений. Пациентам задаются и косвенные вопросы, и прямые — о галлюцинировании, сне, конфликтах и т. д. Абсолютно все препараты в психиатрии сертифицируются только на основании многоцентровых исследований в первую очередь здоровых, а потом больных. Поэтому все психиатрическое обследование в клинике сводится теперь к психометрии. Моя точка зрения заключается в том, что достижение понимания переживаний должно быть основано на множественной интерпретации объясняющих систем. Это пока лишь «призрачная», герменевтическая психиатрия. Процесс может быть бесконечным, поскольку появляются все новые данные.

Что же касается нацизма и психиатрии, то нацистский подход был основан в конце 1930-х годов на серьезных генетических исследованиях, евгенике, морфоскопии, теории вырождения и связан с идеологическим переосмыслением научных данных. Аналогичные процессы наблюдались тогда в США и СССР.

Аркадий Недель. Если сегодня не исповедовать давно устаревшую точку зрения Э. Крепелина о том, что шизофрения — это болезнь головного мозга, то представляются сомнительными поиски шизофрении у животных. Разумеется, животные испытывают те же состояния, что и мы, однако стресс, подавленность, страхи, галлюцинации и т. п., как и шизоидное поведение, — еще не шизофрения. Можно столкнуться с коморбидными состояниями (как их определял А. Фейнштайн) без обязательного наличия самой болезни, и тогда это уже работа для психоаналитиков и психотерапевтов (здесь оставляю в стороне «восточные» практики лечения или самолечения, такие как медитация, фитотерапия и проч.).

Надо признать, что само понятие шизофрении, предложенное Э. Блейлером более ста лет назад, сегодня нуждается в переосмыслении; оно покрывает слишком большой спектр симптомов, которыми можно описать практически любое психическое состояние (об этом писал еще А. Брокингтон [148]). Что касается лечения, то отчасти (именно отчасти) Р. Лэйнг и его единомышленники были правы, когда отказывались лечить людей с галлюцинациями и шизоидным типом поведения сильными антипсихотиками типа рисперидона [149], из побочных (и очень опасных) эффектов которого, как писал И. Бродский, можно составить город. Несмотря на то, что у клинических шизофреников обнаружены изменения на уровне мозга [150], мне все же представляется, что эта болезнь в первую очередь касается изменений сознания. Вся известная симптоматика: бессвязная речь, снижение эмоционального порога, аутичность, десоциальность и пр., или то, что называют «блокировкой мышления» (thought blocking) — отлично вписывается в поведение людей, находящихся в разных видах медитации. Кроме того (и это крайне интересно!), шизофренический делир в чем-то схож с ДМТ [151]и околосмертными состояниями, что, видимо, говорит об их каком-то общем генезисе. В истории психиатрии известны подобные случаи. Так, П. Шребер, А. Нетер и ряд других исследователей указывают на фундаментальные изменения сознания, начинающего видеть мир и себя, свое «я» иначе, как и в случае с ДМТ, аяуаской или похожими алкалоидами.

Отсюда возникает вопрос: не является ли шизофреническое сознание частью чего-то большего, тех состояний сознания, которые мы не знаем или они неприемлемы для нас с социальной точки зрения, — словом, тем, что палеонтолог С. Гулд назвал «пазухами свода» [152](spandrels [153]), то есть неизбежными побочными эффектами (характеристиками), сопровождающими тот или иной эволюционный продукт. В поддержку идеи «пазух» может служить тот факт, что в Германии во времена нацизма, в рамках программы по оздоровлению нации, убили десятки тысяч душевнобольных, однако от этого их среднее число в послевоенные годы не уменьшилось. Надо полагать, что природа установила определенную константу психически больных людей в обществе, которую нельзя поменять ни врачебными, ни полицейскими методами. Солидаризируюсь с Вашим подходом многомерной интерпретации, ратуя одновременно за поиски каузальности (или каузальностей), выходящей за пределы таких чисто психиатрических практик, как психометрия.