Джон Бэррон - КГБ. Работа советских секретных агентов

Сташинский, возможно, вызвал бы еще не одну "естественную смерть", если бы не замечательная, умная, смелая и идеалистически настроенная молодая женщина. Находясь в Карлшорстс между заданиями на Западе, Сташинский влюбился в привлекательную девушку из Восточной Германии по имени Инге Пол, которая, как оказалось, ненавидела коммунизм. Не имея понятия о ее политических взглядах, в КГБ терпели это знакомство, поскольку оно помогало поддерживать ту восточногерманскую личину, под которой Сташинский жил в Берлине. Однако теперь КГБ настаивал, чтобы он бросил Инге, дал ей немного денег и забыл ее. Шелепин убеждал его жениться на девушке из КГБ, чтобы она смогла помогать ему в его нелегальных заданиях. Однако перед лицом твердых заверений Сташинского в надежности политических взглядов Инге, он неохотно согласился на их брак.

Сташинский, нарушив приказ, признался Инге в том, что он советский гражданин и агент КГБ. Инге была потрясена, но ради их любви согласилась притвориться симпатизирующей Советскому Союзу и проявила готовность сотрудничать с КГБ. Таким образом, Влюбленные устроили небольшой заговор против КГБ. Вскоре после их свадьбы в апреле 1960 года он вылился в открытую вражду.

Для превращения Инге в "советского человека", сотрудники КГБ часто возили их на экскурсии на фабрики, в колхозы, музеи, школы и другие учреждения, одновременно требуя от них прочитывать массу пропагандистской литературы. Инге создала свою собственную программу По "перевоспитанию", объясняя Сташинскому бросающиеся в глаза несоответствия между советскими утверждениями и тем, что они видели своими глазами. Все чаше ей удавалось заставить его видеть Советский Союз западными глазами, и он начал испытывать "духовную перемену". Почувствовав это, Инге как-то заметила: "В один прекрасный день ты проснешься и обнаружишь, Что совершенно выздоровел". Однажды, в ответ на его вялую защиту коммунизма, она сказала: "Я не понимаю, почему ты так глуп, когда дело касается этого, ты ведь вовсе не кажешься бестолковым в других делах".

Нелояльность Сташинского выявилась полностью после того, как Инге забеременела в то лето. Брак лишь усилил их любовь, и они страстно желали иметь ребенка. КГБ же считал ребенка излишней обузой и требовал от Инге избавиться от него. Она возмущенно отказалась, и тогда КГБ предложил, чтобы родители отдали ребенка на воспитание государству. Теперь уже Сташинский рассказал Инге о двух совершенных им убийствах. Он сказал ей также, что он собирается искупить свою вину, связавшись с разведками Западной Германии или Америки, как только их пошлют на Запад.

Однако в конце 1960 года генерал КГБ Владимир Яковлевич сообщил им, что поскольку политическая ситуация "коренным образом изменилась", они не смогут некоторое время бывать на Западе. Сташинскому удалось убедить КГБ позволить Инге навестить ее родителей в Берлине. Они придумали шифр для пользования в своих письмах, и он велел оставаться в Восточной Германии до тех пор, пока он не найдет пути присоединиться к ней. Однако даже после рождения их сына 31 марта 1961 года, КГБ отверг все его просьбы о поездке в Берлин. 8 августа позвонила Инге и сообщила страшное известие. Их сын умер от воспаления легких.

10 августа, под охраной офицера КГБ Юрия Александрова, Сташинский вылетел военным самолетом в Восточную Германию на похороны. Александров сильно разозлил его по дороге, разглагольствуя о том, что либо американцы либо немцы убили его ребенка, чтобы заманить его в ловушку в Берлине, либо сама Инге убила ребенка, чтобы он смог приехать навестить ее.

В Восточном Берлине Богдан и Инге находились под сильной охраной КГБ. Вокруг дома родителей Инге днем и ночью патрулировали машины, и люди следовали за ними на улице, Куда бы они ни направлялись. Во второй половине дня 12 августа — за день до того, как была возведена Стена, изолировавшая Восточный Берлин — они пришли к заключении, что их насильно вернут обратно в Москву сразу же после похорон и что единственным шагом, могущим спасти их, будет бегство до погребения. Таким образом, в тот же день они выползли из дому и, припадая к земле, где сыщики КГБ не могли их видеть из-за забора, на четвереньках вышли на боковую улицу. По тропинкам и аллеям, которые Инге знала с детства, они добежали до первого такси, которое отвезло их к надземной железной. дороге, проходившей по Западному Берлину. В полицейском участке Темпелгоф Сташинский назвал себя и попросил свидания с американцами.

Он не просил у своих следователей ни снисхождения, ни одолжений; наоборот, он стремился получить искупление путем признания и наказания. Первого сентября американцы передали его западногерманским властям, которые объявили, что он арестован за "Изменническую деятельность", без всякого упоминаний об убийствах.

Только лишь когда в октябре 1962 года в Карлсруэ начался открытый процесс над Сташинским, весь мир увидел, что сделал он сам, Отдел 13, КГБ и правители Советского Союза. Поначалу как американские, так и немецкие власти отнеслись к Сташинскому скептически. Во время большей части процесса официальные и педантичные немецкие судьи поставили его в такое положение, где он, обвиняемый, должен был доказать свою вину. Однако немецкая полиция, расследуя его историю, откопала несметное число документов и несколько свидетелей, подтвердивших то, что он говорил. В замке входной двери дома, где жил Бендера, они нашли часть сломанного им ключа. Сташинский очень живо помнил, женщину, которую заметил, когда покидал место убийства. А еще он помнил, что когда он убивал Ребета, то неподалеку видел стоящую полицейскую машину. Полиция разыскала женщину и удостоверилась, что машина действительно была там. Регистрационные книги в отелях и бюро путешествий подтвердили, что Сташинский находился в Западной Германии именно тогда, когда он сказал, что был, и именно под теми именами, которые назвал. Ученые подтвердили, что орудия убийства, которые он описал, должны действовать именно так, как он объяснял.

Психиатры нашли, что Сташинский человек прямой и умственно здоровый. Председательствующий судья сказал о нем: "…умный и одаренный человек, добрый и миролюбивый. Если бы не советская система, которая, точно как и нацистская, рассматривает политические убийства как государственную необходимость, он был бы сегодня скорее всего учителем где-нибудь на Украине". Однако самое глубокое впечатление на судей, на прессу, на публику произвел сам Сташинский своими последовательными, умными и сдержанными показаниями. В конце этого длившегося семь дней процесса он сказал суду и всему миру:

"Я хотел облегчить свою совесть и рассказать всему миру о том пути, каким осуществляется на деле "мирное сосуществование". Я не хотел больше, чтобы меня использовали на заданиях по убийству. Я хотел предупредить всех тех, кого ждет опасность быть ликвидированным, как Ребет и Бендера, принять меры предосторожности. Я надеюсь, что мой побег на Запад облегчит мою вину, потому что я навлек на себя много бед своим побегом. Судьба моих родителей и родственников будет предрешена или она уже предрешена, как я описал это раньше. Это навсегда останется для меня тяжелым моральным бременем… Моя жена и я всегда будем жить в страхе, что придет день, когда Восток отомстит нам. Что касается совершенно другой области, здесь на Западе, мы лишены всяческих средств к существованию. Тем не менее я решил в пользу Запада, поскольку верю, что этот шаг был абсолютно необходим для всего мира".