Джон Бэррон - КГБ. Работа советских секретных агентов

Захватывающие разоблачения, которых ожидает определенная часть британской прессы в связи с побегом Лялина, еще не опубликованы. Совершенно неожиданно арестованные ранее два киприота, признали себя виновными в шпионаже, и таким образом правительство почти ничего не раскрыло из ихпоказаний. Лялин отклонил предложения многочисленных издателей, жаждущих заполучить права на его рассказ. Возможно, из уважения к Лялину или по просьбе службы безопасности, британские власти отказались объяснить что-либо.

Тем не менее отзвуки разоблачений Лялина все еще слышны. В течение всего 1972 года в Европе, Северной Америке и Азии продолжались энергичные расследования в тех направлениях, о которых он рассказал. Своим раскрытием некоторых самых секретных планов и методов КГБ, он несомненно предоставил всему Западу возможность лучше защищать себя от советских диверсантов и наемных убийц.

17 апреля 1972 года, на расстоянии тысяч километров от Лондона, появились дополнительные доказательства того, что КГБ продолжает создавать на Западе сети потенциальных диверсантов и наемных убийц. В канадском городе Эдмонтоне, в половине десятого вечера Антон Саботка [48]окончил работу и направился к своей машине, чтобы ехать домой. Из темноты появились вдруг три высоких человека и окружили его. Они предъявили ему удостоверения канадской королевской полиции. "Мы бы хотели поговорить с Вами, — сказал один из них. — Дайте нам, пожалуйста, ключи от Вашей машины".

Канадцы отвезли Саботку в ближайший мотель и там старший из них заметил: "Я думаю, Вы знаете, о чем мы хотим поговорить".

Саботка тяжело опустился на стул: "Я всегда знал, что этот день придет, — ответил он. — Я готов рассказать вам все и понести наказание". История, которую Саботка рассказал в тот вечер и последующие дни, показывает, насколько основательно готовится КГБ к возможности начать разрушения за границей.

Саботка родился в Канаде, но родители увезли его в 1946 году обратно в родную Чехословакию; ему было тогда шестнадцать лет. Его отец, для которого коммунизм был настоящей религией, стал партийным секретарем одного сельского района в Словакии; на привезенные с собой канадские доллары он купил старый немецкий военный грузовик. Отец и сын стали работать вместе на перевозке грузов, что было делом прибыльным; после коммунистического переворота в 1948 году правительство национализировало их грузовик. В качестве компенсации правительство заплатило им десятую часть того, что этот грузовик стоил отцу; это посеяло в душе Саботки первые семена антипатии к коммунизму.

Антон Саботка начал работать на машинно-тракторной станции, занимаясь доставкой по назначению сельскохозяйственных машин. Поначалу он охотно поддерживал коммунистическую коллективизацию крестьянских хозяйств. Много раз повторявшиеся дележи, как результат наследия многих поколений, расчленили большую часть пахотной земли в его районе на маленькие, причудливой формы земельные участки. Ему казалось очень логичным объединить их в большие хозяйства, где можно будет обрабатывать землю механизированными методами. Таким образом, когда в 1951 году государственная тайная полиция (СТБ) обратилась к нему с просьбой поставлять информацию о сопротивляющихся коллективизации, он согласился. К тому времени, когда он понял, что крестьян на деле обрекают на современное рабство, он был уже неотъемлемой частью политической полицейско-информационной системы, которая доминирует на социальном "ландшафте" коммунистических стран.

Единственным источником его счастья стала его жена, молодая женщина из соседней деревни, на которой он женился в 1953 году. Их брак, так же как и брак его родителей, был удачным и прочным. В других отношениях Саботка видел, что в Чехословакии его ждет будущее мрачное и бессодержательное. Он мечтал о Канаде, стране, где надежда и уверенность были для него синонимами будущего.

Сотрудник СТБ, с которым Саботка имел дело летом 1957 года, как-то случайно познакомил его с русским по имени Михаил. Вежливый, одетый в заграничный костюм, тактичный и сдержанный, он выгодно отличался от тех русских, с которыми сталкивался Антон. Этот человек был сотрудником Отдела 13. После нескольких встреч и. казалось бы. ничего не значащих разговоров за кружкой пива, ведущихся на безупречном чешском, Михаил спросил: "Хотел бы ты вернуться обратно в Канаду или какую-нибудь другую западную страну?"

"Если вернуться, так я бы хотел только в Канаду", — ответил Саботка.

"Поехал бы ты без своей семьи?"

"Нет, никогда", — ответил Саботка.

"Вот и хорошо, — сказал Михаил. — Ты должен будешь переехать в Прагу и начать там учиться. Найди себе работу и квартиру, а жене своей скажи, что начинаешь учиться в вечерней школе. Конечно, ты сможешь приезжать к ней в конце недели".

Офицер КГБ даже не намекнул, когда поедет Саботка в Канаду или что он там будет делать. Только одно он понимал, что от него ожидается какой-то род тайной деятельности, однако в этот момент, его это мало занимало. Появившаяся неожиданно надежда на возможность спастись, уехав в Канаду, наполнила его чувством, какое испытывает человек, приговоренный к пожизненному заключению и внезапно помилованный.

Саботка по всем данным подходил для работы в КГБ. Родители его были убежденными коммунистами, он был в прошлом надежным осведомителем полиции, он говорил по-английски как настоящий канадец и знал канадские обычаи, его канадское гражданство гарантировало право проживания в Канаде. Тем не менее КГБ хотелось иметь еще более веские гарантии.

В течение следующего года Саботка работал водителем грузовика днем, а вечером в какой-то конторе на окраине города агенты СТБ обучали его азбуке Морзе, искусству слежки и ее распознавания. С Михаилом он встречался два или три раза в неделю, что было частью все продолжающейся проверки его личных качеств. Они беседовали о политике, религии, любви, браке, войне и многом другом, одновременно посещая хоккейные и футбольные матчи, обедая в маленьких ресторанах или же просто разъезжая по Праге. Михаил, чей интерес к религии Саботка находил очень странным, упомянул как-то, что русские использовали священников в качестве агентов разведки. В другой раз он спросил: "У тебя есть библия?"

"Нет", — солгал Саботка.

"Нет ничего дурного в том, чтобы иметь библию, — сказал русский — У меня есть".

Только лишь раз Михаил почти незаметно дал понять, что в КГБ довольны успехами Саботки. Он залюбовался проехавшей машиной, и Михаил сказал: "Не переживай. Когда-нибудь и у тебя будет машина. И гораздо больше этого". Был уже конец октября 1958 года, когда Саботка узнал, наконец, что принят. Сотрудник КГБ сообщил ему: "На следующей неделе ты едешь в Москву для настоящего обучения".