Джон Бэррон - КГБ. Работа советских секретных агентов

Как-то Сахаров увидел в магазине мужчину, покупающего удочку. Он тоже решил купить такую.

"Они есть только на витрине, а не в продаже", — ответил продавец, невысокий худощавый мужчина лет под 60.

"Но я только что видел, как Вы продали одну", — настаивал Сахаров.

"Только на витрине", — повторил несдающийся эстонец.

"Послушайте, что Вы имеете против меня? — воскликнул раздраженный Сахаров. — Чего Вы хотите?"

"Мы хотим, чтобы вы убрались и оставили нас в покое", — ответил продавец.

В сентябре 1965 года Сахаров еще раз столкнулся с простыми людьми. Утром во время лекции парторг института объявил: "Все студенты в течение шести недель будут помогать нашим колхозникам. Мы выезжаем завтра, чтобы продемонстрировать нашу солидарность с колхозом. В 07.00 часов будьте здесь в подходящей одежде". Хотя Сахаров и его друзья никогда еще не видели колхоза, они читали в официальной прессе множество описаний колхозной жизни в виде сцен пасторального счастья, рожденного полезным трудом. Трясясь в автобусе, едущем по неровной ухабистой дороге по направлению к колхозу, находящемуся в каких-нибудь ста пятидесяти километрах к северу от Москвы, они предвкушали новый вид развлечения на природе. Однако первые двадцать четыре часа в колхозе оставили их совершенно недоумевающими и подавленными.

Колхозники теснились в одно- и двухкомнатных деревянных избах, расположенных в виде дуги посреди картофельного поля. В избах этих были земляные полы и никакого намека на водопровод или электричество. То небольшое количество тепла, которое было в них, давали маленькие дровяные печурки. В колхозе был один единственный полуразвалившийся магазинчик, в котором продавались хлеб, водка, консервы и всякая всячина, но его полки были почти совершенно пусты. Много лет тому назад московские плановики отправили в этот магазин одно пианино и два мотоцикла. Так они и стояли до сих пор, непроданные и покрытые засохшими плевками полных презрения людей, не имеющих возможности ни купить их, ни пользоваться ими. В течение первого дня студенты три раза ели молоко с картофелем. Как потом оказалось, молоко и картошка были той единственной пищей, которую они получали в течение последующих шести недель, за исключением четырех дней, когда был хлеб.

Физически хорошо развитые, выросшие в деревне, молодые люди спасались из колхоза, уходя в армию; а более привлекательные девушки спасались замужеством. Пожилые люди или калеки монополизировали работу на сельскохозяйственных машинах. Они не выходили на работу в поле, оправдывая свою лень то поломкой машин, то избытком работников. Женщины помоложе, прикованные к колхозу своей непривлекательностью, неистово боролись за работу на неразвитом молочном хозяйстве колхоза. Таким образом, обработка полей сбор картофеля — приходилась на долю старых женщин и детей, которые работали с 8 часов утра до шести часов вечера по шесть дней в неделю.

Для взрослых колхоз был миром без проблеска надежды; ничто, кроме алкоголя, не вносило разнообразия в их тяжелую жизнь. Река была единственным местом купания, но ее воды в течение всей осени и весны были такими холодными, что купание было большой редкостью. Не имея условий и желания следить за своим внешним видом, лишенные чувства собственного достоинства и самоуважения, они разговаривали друг с другом на таком отвратительном злобном языке, что Сахаров был шокирован. Со студентами они говорили с еще большей ненавистью, потому что те символизировали для них то положение и будущее, какого они никогда не смогут достигнуть.

Сахаров больше всего сочувствовал женщине, которую вынудили вместе с дочкой освободить избу для него и еще десяти его однокашников. Это была коренастая усталая женщина с прямыми тусклыми волосами, несчастным лицом, покрытым морщинами и темными родинками. Ей было предписано являться каждое утро и вечер и варить картошку студентам, вытеснившим ее. Стыдясь своего невольного участия в ее выселении и тяготясь ее прислуживанием, Сахаров пытался сдружиться с ней, но все его усилия оказывались безрезультатными, пока он не сообразил дать ей бутылку водки. В первый раз за все время он видел, что она улыбается; и после этого она оставалась иногда вечером поговорить с ним немного.

Ее мечтой было иметь корову. То молоко, которое она продавала бы или пользовалась сама, дало бы ей некоторую толику свободы. Сам факт владения коровой дал бы ей преимущество перед соседями. Ранее государство позволяло каждой семье в колхозе иметь одну корову и небольшой участок земли. Хрущев отменил эту привилегию, заявив, что люди будут работать в колхозе с большей продуктивностью, если их не будут отвлекать собственные хозяйства. Однако большая часть конфискованных коров погибла, поскольку у колхоза не было достаточно фуража. Больше того, люди не стали работать энергичнее на полях, и количество выращиваемой продукции уменьшилось. Теперь государство опять позволило иметь корову и участок земли. Но у женщины не было денег купить корову и семена.

Те немногие вещи, которые Сахаров привез с собой в колхоз, были уложены в голубую летную сумку авиакомпании КЛМ, подаренной ему отцом. В октябре, перед возвращением студентов в Москву, он отдал эту сумку женщине, сказав при этом: "Я хочу подарить вам это". Она раскрыла ее и увидела там бутылки с водкой и около ста рублей, все бывшие у Сахарова наличные деньги. "Для коровы", — добавил он. По морщинистому лицу женщины текли слезы.

Таким образом, вся сахаровская жизнь не дала ему возможности ни общаться с советским народом, ни заботиться о нем. Влияние семьи, классовая принадлежность и образование учили его, что единственной целью в жизни является преследование своих собственных интересов. Однако возвращаясь обратно в Москву, думая о колхозе и Эстонии, ему пришло в голову, что существует, возможно, и другая жизненная сторона.

Этой осенью, на одной из вечеринок, Сахаров заметил восемнадцатилетнюю девушку с золотыми шелковистыми волосами, зелеными глазами, точеными чертами лица и великолепно сложенную, что заставляло мужчин смотреть ей вслед. Напоив до потери сознания ее сопровождающего, он галантно предложил отвезти ее домой в такси. Вместо этого он привез ее на ночь на квартиру деда.

Эта очаровательная девушка, Наталья Палладина, была так же талантлива, как и красива. Обладая природной сообразительностью, она быстро и с легкостью осваивала все, за что принималась, будь то балет, или кухня, иностранные языки или любой вид искусства, светские манеры или марксистская теория. Наталья была еще более избалованным ребенком Нового класса, чем даже Сахаров. Ее мать, врач-психиатр, решила, что дочь станет будущей королевой Советского Союза. Она ваяла свою дочь с самого ее детства, имея в виду, что та будет исполнять эту роль. Утонченность и величественные манеры, обладанием которых Наталья была обязана строго контролируемому воспитанию, позволяли ей завоевывать юношей. Однако обольстительная внешность материнскими стараниями скрывала эгоистичный, своенравный и меркантильный характер.