Джон Бэррон - КГБ. Работа советских секретных агентов

Русские, живущие в этом доме, побежали к расположенному неподалеку советскому посольству, чтобы сообщить новости о перестрелке. КГБ немедленно взял инициативу в свои руки, передав в Москву отрывочный доклад и отправив советского врача-женщину в военный госпиталь, где находились Комяков и Васильев.

Главврач ливанского госпиталя, осматривавший Комякова, был рад ее приходу. "Этому человеку требуется немедленное переливание крови, по меньшей мере два с половиной литра, — доложил он. — Ноу него нет абсолютно никакого желания жить. Он не позволяет делать ему переливание крови. Я собираюсь анестезировать его, а потом приступить к переливанию".

"Я не могу позволить этого", — ответила русский врач.

Ливанец посмотрел на нее совершенно потрясенный. "Мадам, Вы понимаете, что этот человек умрет?"

"Я не могу позволить анестезии, повторила советский врач, страшась того, что Комяков мог раскрыть, находясь в бессознательном состоянии.

Ливанец чуть ли не взмолился: "Я обращаюсь к Вам, как врач к врачу. Если Вы не позволяете анестезировать его, так хотя бы уговорите его допустить переливание". Советский врач поговорила с Комяковым по-русски и последний обреченно согласился.

В час ночи ливанское правительство объявило об аресте Комякова, Васильева и Бадауи. Появившееся вскоре более полное официальное заявление раскрывало размеры советского поражения. Сразу после своей первой встречи с Бадауи, лейтенант Маттар доложил обо всем своему командующему, который, в свою очередь, обратился к ливанской контрразведке, известной в армии как Второй Отдел. Правильно оценив существующее у русских мнение о ливанской службе безопасности, последние дали Маттару инструкцию принять предложение и играть роль жадного, торгующегося араба, интересующегося только деньгами. Они снабдили его высокочастотным крошечным радиопередатчиком, который он мог спрятать в одежде и с помощью которого можно было записать на пленку все его последующие разговоры с русскими. Чтобы показаться русским еще более убедительным, он должен был сказать им, что предпочитает жить в Швейцарии. Для того же, чтобы заполучить документальную улику, они велели потребовать чек. Принятые ливанскими властями контрмеры оказались высокопрофессиональными, и лейтенант Маттар исполнил все безукоризненно и смело.

В противоположность им русские, ведомые своей слепой приверженностью к собственным выводам об арабах, совершали одну губительную ошибку за другой. Они полагались на Бадауи, этого отъявленного мошенника. В Маттареони видели корыстного наемника, каким он и притворялся, не проверив, не изучив, не сделав объективной оценки его характера. Презрительно отнесясь ко Второму Отделу, они попрали самые элементарные правила конспирации. Они назначали тайные встречи на одной из своих собственных квартир, они не потрудились даже сделать электронную проверку, сразу бы указавшую на передатчик Маттара, в заключение они пренебрегли принятием мер против слежки. Кроме того, они позволили ливанцам уговорить себя заплатить официальным чеком, выпущенным советским госбанком. И, в дополнение к прочим ошибкам, они начали перестрелку, в которой у них не было ни малейшего шанса победить.

Советский Союз твердо решил наглостью и ложью выбраться из этой беды, а КГБ спешно приступил к огромной кампании по дезинформации. Во второй половине утра 1 октября советские агенты совещались с влиятельными советскими сторонниками в Ливане, Египте, Сирии и Ираке, давая им инструкции, что они должны говорить: вся эта история с "Миражем" — просто американская провокация с начала до конца, затеянная с целью подрыва советско-ливанских отношений. Агентство "Новости" буквально затопило арабские газеты статьями, описывающими все, сделанное русскими для арабов. Владислав Петрович Жуков, сотрудник КГБ в Бейруте, в чьи обязанности входила работа с палестинскими террористами, немедленно отправился в Министерство иностранных дел Ливана. Из-за дефекта речи Жуков прошипел с угрозой, что если ливанское правительство немедленно не прекратит обнародование инцидента, все ливанские дипломаты будут высланы из Москвы.

В 11 часов утра посол Азимов предстал перед президентом Ливана Шарлем Хелу с официальными советскими требованиями. Ливан должен освободить обоих русских, снять с них все обвинения, обещать наказать ответственных ливанских сотрудников безопасности и публично извиниться перед Советским Союзом. Вдобавок Ливан должен в официальном порядке распространять заявление советского правительства, в котором все дело расписывается как "американская провокация".

Ливан отверг все советские требования. Однако давление КГБ принесло свои результаты. "Провокация и фальсификация!" — кричало радио Дамаска в Сирии. "Все данные указания на то, что это заговор зарубежной разведки", — заявила полуофициальная египетская газета "Аль Ахрам". "Дешевый американский заговор, направленный на подрыв наших отношений с Советским Союзом", — объявил Камаль Джамбалат, ведущий левый член ливанского парламента. Другие члены левой партии осудили Второй Отдел за то, что те осмелились поставить в столь неудобное положение такого хорошего друга Ливана, каким является Советский Союз.

Гораздо более серьезными, чем вся публичная шумиха, были частные посещения представителей других арабских государств, в особенности Египта и Сирии, которые говорили о том же: следует немедленно замять это дело с "Миражем" и оставить в покое русских, друзей.

2 октября давление усиливалось на протяжении всего дня, и во второй его половине маленький Ливан, существующий за счет терпимости своих более крупных арабских соседей, вынужден был капитулировать. Правительство назначило цензуру, которой вменялось запрещать любое упоминание этого дела в прессе и отправку иностранными корреспондентами донесений о нем. В цензорском указе говорилось, что дальнейшие упоминания окажутся "чрезвычайно опасными для высших интересов Ливана".

История советского заговора с целью похищения "Миража" лишь на мгновение мелькнула перед всем миром, а потом исчезла совершенно. Зарубежные журналисты, столкнувшиеся с цензорским указом, стали подумывать, нет ли у правительства желания скрыть что-то. Очень немногие статьи потрудились расследовать это дело дальше. КГБ удалось превратить это событие в ничто.

4 октября специальный самолет Аэрофлота приземлился в бейрутском аэропорту и занял самый далекий угол на летном поле, как бы стараясь спрятаться. Васильев и Комяков на носилках были подняты на его борт. Маттара, офицера, ценившего честь больше двух миллионов долларов, повысили без особого шума до чина капитана. Исходящие от КГБ угрозы достигли таких зловещих размеров, что ливанские военные власти тайно отправили его на некоторое время в охраняемое убежище. Друзья считают его теперь настоящим героем. Но капитана Маттара неизбежно преследует мысль: "принесет ли с собой грядущий день исполнение клятвы Комякова — "позаботимся о Вас на всю жизнь".