Джон Бэррон - КГБ. Работа советских секретных агентов

Эти и многие другие незаконные действия, которыми можно было заниматься только лишь с согласия властей, явно указывали на то, что Луис является агентом КГБ, а некоторые появившиеся на Западе статьи либо заклеймили его таковым, либо высказали такое предположение. Однако никто не мог представить непосредственных доказательств того, что существуют такие отношения между Луисом и КГБ. Лишь майор Юрий Носенко, впервые со времени побега на Запад в 1964 году нарушивший свое молчание, смог сделать это. Он объяснил, что в конце 50-х годов Луис был взят на службу московским филиалом КГБ, а не Вторым Главным Управлением, руководящим обычно более крупными операциями против иностранцев. В то время Второе Главное Управление отказалось доверить Луису какие-либо значительные задания, принимая во внимание его поведение, а также его предательство в лагерях, что вызывало презрение некоторых офицеров. Что было гораздо более значительным, так это тот факт, что генерал Олег Грибанов не доверял ему.

В 1960 году Луис начал переговоры с неким американцем, которого уже начали вербовать агенты Носенко. "Грибанов приказал московскому отделу отстранить его от нашей операции и держать подальше, — рассказывал Носенко. — Но вы должны понять, что местному КГБ доставались лишь крохи от операций, и для них Виктор представлял большую ценность. Его можно было хорошо использовать против иностранцев, и они надеялись с его помощью получить право на участие в больших операциях. Они не переставали говорить нам: "Виктор этот — очень хороший агент, наш лучший агент". И они продолжали выдвигать его и повышать в должности.

Носенко отмечает, что со времени его отъезда и после ухода Грибанова на пенсию, Луис, кажется, преодолел сдержанность, если не отвращение Центра. У него появились дорогие заграничные машины, роскошная московская квартира и деревенская дача с настоящим плавательным бассейном. Хотя он и заявляет, что это все результаты его антрепренерства, но в действительности эту бутафорию поставляет ему КГБ, поскольку она необходима для тех особых сцен, которые он разыгрывает перед иностранцами. В своих домах он угощает иностранцев отличным виски, икрой и даже пикантными интригами, устраивая для них интервью с интеллигентами и время от времени демонстрируя свою доброжелательность; предупреждает гостей, что они должны быть осторожны. КГБ, стараясь сделать его более привлекательным для иностранцев, позволяет ему передавать по возможности полезную информацию. Он предупредил западные посольства об угрожающих им массовых демонстрациях; он первый сообщил миру о падении Хрущева; он является источником слухов и историй, пуегь не совсем верных, но во всяком случае интересных.

Луис был главной действующей силой в злобной кампании КГБ, направленной на опорочивание дочери Сталина Светланы Алилуевой. Вскоре после ее побега в Соединенные Штаты в 1967 году он сделал лживое заявление о том, что Светлана выдала своего хорошего друга писателя-либерала Андрея Синявского. Следующим его шагом была беседа с двумя детьми Светланы, состоявшаяся на той самой московской квартире, где они жили с матерью; он заставил ее сына, находящегося под сильным эмоциональным воздействием, осудить свою мать. Затем Луис поехал в Европу, где торговал одним из первых черновиков книги Светланы "Двадцать писем к другу" и некоторыми интимными семейными фотографиями. (После побега Светланы КГБ конфисковал находящиеся в ее письменном столе рукопись и фотографии). КГБ надеялся, что предложение другого варианта книги Светланы создаст правовые трудности, которые задержат опубликование любого варианта книги до пятидесятой годовщины большевистской революции. Однако затея не удалась. Чтобы избежать всех правовых проблем, американский издатель поспешил отдать книгу в печать в сентябре 1967 года, и ее появление в день годовщины революции привело Советский Союз в замешательство.

Находясь в Европе, Луис предложил для продажи статью об Али-луевой, основанную якобы на интервью с ее тетей, Анной Редене. Один немецкий журнал купил эту статью, не подозревая, что Анны Редене нет давно в живых.

Весной 1968 года Луис вернулся в Европу, торгуя на сей раз похищенным экземпляром еще неопубликованной тогда книги Солженицына "Раковый корпус". Если бы махинации Луиса не были разоблачены эмигрантским издательством "Грани", КГБ мог бы арестовать Солженицына по обвинению в неразрешенной публикации книги за границей, а также было бы оправдано запрещение книги в Советском Союзе под предлогом того, что это произведение используется за границей в качестве антикоммунистической пропаганды. 16 марта 1969 года, предприняв еще одну дезинформационную попытку, Луис написал опубликованную в "Вашингтон Пост" статью, основанную якобы на "интервью" с самим автором. Заявления, которые Луис приписывал ему, отдают настоящей подделкой. Солженицын проявил личное мужество, честность и самоотверженность, тогда как приписываемые ему Луисом, цитаты показывают хныкающего, жалеющего себя эгоистичного человека, стремящегося к мученичеству. Статья Луиса даст основания предполагать, что Солженицын одобряет нацистскую оккупацию России во время войны и считает, что в ужасах концентрационных лагерей повинен Берия, а не Сталин.

В сентябре 1968 года с возвращением Алексея Косыгина после неудачных переговоров из Пекина, КГБ, использовав Луиса, начал такую дезинформационную операцию, на которую откликнулись газеты всего мира. В официальном сообщении, посланном Луисом в лондонскую "Ивнинг Стар", отмечалось, что Советский Союз обсуждает возможность ядерного нападения на Китай. Одновременно офицеры КГБ, служащие в советских посольствах в Европе и Америке, стали намекать влиятельным американцам, что русские совершенно серьезно обдумывают такое внезапное нападение. Эта опасная дезинформационная кампания представляет собой еще один пример тактического успеха, однако она принесла в конечном итоге, ущерб Советскому Союзу. Не угрожая китайцам открыто и не подставляя себя под обвинение в подстрекательстве к войне, русские пытались заставить их возобновить переговоры по поводу стычек на советско-китайской границе. Однако вскоре после этого встревоженные китайцы начали тайные переговоры, вылившиеся в визит Никсона в Пекин и в возобновление, в некоторой степени, дружеских отношений с Соединенными Штатами. Несомненно, было немало факторов, повлиявших на решение китайцев начать переговоры с США. Вполне возможно, что страх перед внезапной советской атакой, распространяемый КГБ, был одним из них.

КГБ находится в постоянных поисках средств для нейтрализации и разрушения умных и активных противников советской политики за рубежом, применяя при этом дезинформационные операции. Капитан Антони Кортни, упрямый и энергичный человек, бывший чемпион Королевского флота по боксу в тяжелом весе, был одним из членов Британского парламента, больше всего досаждавший КГБ в начале 60-х годов. Кортни хорошо говорил по-русски, понимал как Советский Союз, так и КГБ и не боялся обоих. Неоднократно говорил он в своих выступлениях в палате общин о нелепости позволять советскому, венгерскому, чешскому и болгарскому посольствам в Лондоне иметь более двадцати "шоферов", пользующихся полной дипломатической неприкосновенностью, тогда как английские дипломаты, находящиеся в странах советского блока, должны пользоваться услугами осведомителей тайной полиции. 6 июля 1965 года Кортни возглавил группу консерваторов, требуя расследования применения коммунистами дипломатических привилегий в целях шпионажа и подрывной деятельности.